Ведьма полесская

Как она вмешивалась в чужие замыслы, так кто-то всемогущий твердой рукой смешал и её все планы. Месяцами вынашиваемые задумки рухнули как карточный домик. Всё пропало! Все её старания и усилия обернулись для неё же самой непоправимой бедой. И самое обидное, что принесённая жертва оказалась напрасна. Страшная жертва! Сколько терзаний и колебаний она пережила, когда решалась на тот шаг. Напрасная жертва! И от этого ещё более трагичная! Теперь Марылька никак не могла понять, что на неё тогда нашло, что её заставило так поступить? Ах, если б только кто знал эту страшную тайну! Не будет ей прощения ни на земле, ни на небесах!

А теперь вот ещё и Егорка… Потеряв самое дорогое, что у неё было, Марылька совсем пала духом. Скрючившись в глубокой скорби над безжизненным тельцем своего маленького сыночка, молодая мать долгое время сидела в совершенном безмолвии. Лишь иногда она тихонько раскачивалась, словно пыталась усыпить своё горе. В эти моменты из её груди непроизвольно исходили стоны, похожие на жалобное скуление.

А в хате толпился народ. Мужики тихо заходили, крестились и сокрушённо покачивали головами. Скомканно буркнув несколько слов соболезнования, выходили, уступая место другим.

Бабы задерживались подольше. То поочерёдно, то все вдруг вместе они поначалу зычно голосили с горестными причитаниями, но вскоре, глядя на безмолвную Марыльку, стали завывать вполголоса. Одна из сердобольных баб не выдержала и подошла к оцепеневшей от горя матери.

— Ты, донька, не сдерживай в себе тягость. Дай волю слёзкам горючим — сразу гнёт на душе ослабнет, — склонившись и участливо приобняв Марыльку, посоветовала она.

— Пошла прочь, — злобно, сквозь зубы прозвучал ответ.

Баба сконфуженно убрала руку с плеч Марыльки. Увидев растерянность пожилой женщины, Любаша вступилась за неё:

— Марыль, нельзя же так. К тебе со всей душой…

— И ты тоже.

— Что?

— Все пошли прочь…

— Марылька, опомнись! Люди собрались, чтобы горе твоё разделить…

— Сгинь! Все сгиньте! С глаз моих сгиньте! Пропадите пропадом все…

— Марыль…

— Ненавижу… — стоном выдавила Марыля и тут же разразилась громким криком: — Всех ненавижу!

Любаша была настолько обескуражена, что не знала, как поступить. Голос подруги сквозил злобой, а наткнувшись на такое же злобное выражение лица, обе утешительницы совсем опешили и молча сели на место. Завидев такой оборот, остальные и вовсе приумолкли. В хате повисла неловкая, тяжёлая тишина.

А у Марыльки голова раскалывалась от боли. Были моменты, когда на неё что-то находило, и она словно оказывалась в другом мире, где всё намного проще и яснее, где она чувствовала себя почти счастливой. Но потом сознание опять прояснялось, и она снова возвращалась в ужасную действительность.

Но вот бабы вдруг снова дружно заголосили. В сельской местности так обычно поступали при встрече с близкими родственниками усопшего, тем самым выражая им свои соболезнования.

Марылька вздрогнула, словно очнувшись, начала нервно оглядываться — у порога стоял Прохор! В голове с новой силой прошла горячая волна. Вот он — виновник всех её бед! Бедная Марылька уже больше не могла себя сдерживать. Горечь и злоба начали бить через край. Она уже не обращала внимания ни на кого и ни на что. Несчастная вскочила и словно рысь медленно, с угрожающим видом пошла на Прохора.

— Ты почему её отпустил? — наливаясь яростью, прорычала она.

Прохор оторопел от вида некогда одной из самых красивых местных девчат, а теперь — своей жены. За какие-то сутки Марылька постарела на добрый десяток лет. Горе не поскупилось и щедро сыпануло ей белизны в волосы. На одутловатом от выплаканных слёз лице появились первые глубокие морщины.

— Ты это о чём? — не понял Прохор.

— Не прикидывайся! Я с самого начала всё знала! — перешла на крик Марылька.

— Марыль, успокойся. Я не пойму о чём ты! Что ты знала? — Прохор всё еще делал вид, что не может взять в толк причину гневной вспышки женки, но сердце уже неприятно ёкнуло.

А со стороны люди сметливы необычайно, беда-то не у них. Вот и сейчас все враз догадались, о чём кричала Марылька.

Прохор не на шутку заволновался. Сейчас было самое неподходящее время для выяснения отношений и ревностных склок.

— Отпустил… — качая головой, со злобной иронией прошипела Марылька. — Любовницу свою пожалел… А дитя твоё они пожалели?! — взорвалась вдруг она, перейдя уже на истерический крик.

— Марылька, да успокойся ты, наконец! Не до твоих выдумок сейчас! Хима сдохла, а дочку её не нашёл! — слукавил Прохор, чтобы успокоить жену.

Но Марыльку уже закружило. Сейчас она выплеснет всё, что наболело, всю горечь не оправдавшихся помыслов обрушит на голову этого человека. Не отдавая себе отчёта и прилюдно выдавая свою страшную тайну, Марыля уже кричала во всё горло:

— Я батьку своего не пожалела, на растерзание им отдала, чтоб верх взять! А ты эту сучку свою пожалел! Снюхался — и сжалился!

— Ты что несёшь?!

— А то несу, что они уже были у меня почти приручены! Как собаки руки б мне лизали, ползали б на коленях передо мной и знали б, что я настоящая владычица! И я бы их медленно превращала в жаб…