Ведьма в Стоунской академии [СИ]

— Прости-прости, — выдохнула я и, положив ее руку на кровать, выудила из кармана камень: — Смотри, что принесла. Это апофиллит! Тонкая звенящая энергия, прямо как ты. Если я права, то сможешь даже сесть! Сейчас и попробуем…

Отложила камень к другим и, закатав рукава, — скорее для собственной концентрации, чем для дела, — протянула ладони над кроватью.

— Стой, — прошептала мама. — Не надо. Ты выглядишь уставшей. Отдохни…

— Не могу ждать, — перебила я. — Не терпится попробовать! Знаешь, у меня сегодня получилось даже на расстоянии! Представляешь?!

Положила ладони на мамин живот и прикрыла веки. Камни, которые отец каждый день заботливо раскладывал вокруг любимой жены, были свежими и полными энергии, мне даже показалось, что я смогу взлететь, если сама глотну мощного сплетения энергии. Чистота апофиллита звенела и сверкала в этом изобилии так ярко, словно сила его возросла в окружении тщательно подобранных минералов. Хотя почему «словно»? Скорее всего, так оно и было. Приоткрыла глаза и с улыбкой посмотрела на мать:

— Чувствуешь?

— Дочка, — прошептала она. — Я же не слышащая. Ничего не чувствую.

— Прилив сил не ощущаешь? — от разочарования я заморгала часто-часто, голос задрожал: — Даже чуточку самочувствие не улучшилось?

Мама молча улыбалась, а я готова была разреветься на месте и не делала этого лишь потому, что мама расстроится, и ей может стать хуже.

— Ари?

Я развернулась и посмотрела на суровое лицо отца, заметила за его спиной бледного Ноуса и, поняв по живой мимике старика, что слышащий камни видел мою неудачную попытку: понурилась.

— Да, папа.

— Сходи к Голенам. Они просили, чтобы кто-нибудь забрал оплату за лечение их сына. Я не могу послать Ноуса, так как жду особого… гостя.

— Что за пациент? — оживилась я, поняв, что отец не собирается ругать ни за использование камня без его спроса, ни за неудачное насыщение мамы. — Могу помочь?

— Не доросла еще, — сухо отрезал он. — И переоденься. Что за вид? Завтра уже шестнадцать, а ведешь себя, как пацанка! Ты же красивая девушка.

Улыбнулась и, легко подбежав к отцу, нежно обняла его:

— Тоже тебя люблю! — Отстранилась и, широко улыбаясь, посмотрела в его живые смеющиеся глаза на привычно-суровом лице: — Умоюсь, переоденусь и сбегаю до Голенов…

— Сходишь, — холодно поправил отец и покачал головой: — Медленно и достойно. Так, словно тебе уже шестнадцать!

— Постараюсь изо всех сил, — рассмеялась я и подмигнула: — Но не обещаю, что получится! Ведь мне еще нет шестнадцати!

Пошла к выходу, где отчаянно жестикулировал Ноус: мол, давай я сбегаю!

— Нет, — не оборачиваясь, проговорил отец, прекрасно зная, что старик попытается меня подменить. — Сходит Ари. Я уже сказал, что ты мне нужен. Иди прибери приемную.

Я благодарно улыбнулась вздохнувшему старику за попытку избавить меня от не особо приятной миссии и вышла из комнаты.

— Лийи, тебе стоит подремать, — необычайно нежно проговорил отец.

— Я прекрасно выспалась, Одхин, — ответила мама. — Мне снился ты…

С улыбкой прислушиваясь к тихому воркованию родителей, я аккуратно прикрыла дверь.

— И чего ее прибирать? — проворчала, недовольная тем, что придется самой топать к родителям друга. Конечно, не секрет, что старшего сына Голенов, которого якобы «лечил» отец, прочат мне в мужья. — Там всегда чистота такая, что даже пыль на камни опасается садиться, чтобы не вызвать неудовольствие слышащего!

Ноус посмотрел на меня с радостным сочувствием: немоту старика с лихвой компенсировало необычайно подвижное лицо. С одной стороны, слуга явно жалеет, что меня так рано хотят выдать замуж, с другой — рад, что слушающую камни хоть кто-то согласился взять в жены. Вздохнула: а вот я бы лучше осталась незамужней, но переубедить отца нереально.

Умываясь, размышляла о потенциальном женихе: в детстве Шорт был озорным и веселым мальчишкой, вместе с которым мы ограбили не один сад! Да, те яблоки были кислыми до ломоты в зубах и слез на глазах, но мы с Шортом, не желая уступать друг другу первенство в дворовой компании, упрямо поглощали их килограммами! Год назад, когда другу детства исполнилось шестнадцать, он перестал бегать с приятелями, а погрузился в изучение основ ковроделия, чтобы перенять дело отца. За год парень изменился настолько, что и не узнать. Больше всего беспокоило, что Шорт совсем перестал улыбаться. Как мой папа…

Выбрав одно из своих лучших платьев, вздохнула и посмотрела на себя в зеркало. Усмехнулась: захотел жениться на мне. Нет… Захотел жениться на мне, несмотря на то, что я слышащая! Да, отец не распространяется о моем даре, но Шорту это прекрасно известно еще с пятилетнего возраста, когда я с помощью агата исцелила его разбитую коленку. Собственно, друг и стал моим первым пациентом: я так сильно испугалась вида крови и еще больше плачущего Шорта, что сама не поняла, как перекачала энергию из собственного кулона.