Ведьма в Царьграде

Наблюдая за сыном, Ольга все же заметила, как через двор между толпившимися дружинниками пробирается высокая чернокосая девушка с глиняной крынкой в руках. Малуша. Помощница старой ключницы Ольги — Дарины. Малуша сама уже все дела ведет, и ключи Дарина ей доверила, зная, что девка толковая и расторопная. Но Дарина — старая раба, много лет ведущая хозяйство княгини в Вышгороде, а Малуша свободнорожденная, отцом ее слывет известный лекарь Малк Любечанин, а матерью — ведьма Малфрида, давняя подруга и советчица княгини, — всем о том известно. Поэтому и гадают люди, отчего девушка из такой семьи вдруг стала челядинкой Ольги? Ведь челядинцами обычно бывают холопы, прикрепленные к хозяйству, по сути рабы. Однако Ольга понимала, отчего такая способная и решительная девушка, как Малуша, предпочла жизнь при княжьем тереме прозябанию в глухомани под Любечем. Здесь она при милостивой к ней княгине, здесь жизнь шумная и яркая, а если учесть, что Малуша сама норовит стать ключницей Ольги, то понятно, что рассчитывает высоко подняться своими стараниями, чтобы ни от кого, кроме Ольги, не зависеть. Поэтому ее званием холопским не смутишь, ибо еще по прибытии обговорила она с княгиней условия своего найма. Будь на месте ведьминой дочки кто иной, Ольга бы и за порог за столь смелые речи выставила, но Малушу она знала с детства, по–своему любила, да и приходилось считаться с тем, что та самой Малфриды дитя. Поэтому княгиня дала Малуше волю и почет, пусть ту и называют челядинкой, хотя место ключницы при ином хозяйстве таково, что ее не всякий свободный попрекнет. Да и с работой она справляется так, что Ольга поняла — не прогадала, приняв девушку в челядь. Та со всем непростым хозяйством княгини справлялась умело и споро, все у нее горело в руках. А держалась Малуша так, что мало кто и посмел бы ее холопкой назвать. Вон как идет, раздвигая орущих молодых мужчин, а те расступаются перед ней, будто перед важной особой. Она же шествует прямая и серьезная; заплетенная у самого затылка длинная черная коса слегка покачивается при движении, украшенное блестящими бусинами очелье смотрится как венец на какой королевне. Да и само личико надменное и спокойное, такое лилейно–белое, что черные, круто изогнутые брови кажутся прорисованными, а зеленые, как у кошки, глаза смотрят по–кошачьи — внимательно, но и равнодушно, словно вся эта суета ее не трогает.

Святослав в какой–то миг тоже заметил девушку. Ольге из ее высокого окна было видно, что сын смотрит в сторону Малуши, даже замер, карабкаться перестал. Ну и начал сползать по столбу, пока два других соперника усердными рывками нагнали, а затем и опередили его. Святослав же, казалось, забыл, зачем на такую высоту взобрался, и вскоре окончательно спустился по столбу.

— Ээээх! — прозвучал разочарованный многоголосый вздох.

Витязи сокрушенно махали руками, расходились. Будто и не так важно им было, кто из оставшихся соперников доберется до победной вершины. Сам же Святослав, похоже, не огорчился. Смотрел в сторону крыльца, по ступеням которого поднималась в терем молоденькая ключница.

Ольга невольно призадумалась. Малуша сызмальства росла при ее тереме воспитанницей, она была на год старше Святослава, в детстве они часто играли, и всегда дочка ведьмы имела власть над сыном княгини. Няньки так и передавали Ольге: скажет что зеленоглазка — княжич тут же кинется выполнять. Но тогда они детьми были, Ольга на властвование разумной и спокойной Малуши смотрела даже одобрительно. Потом Святослав уехал, годы прошли, пора было бы забыть детские шалости. Но и вернувшись, повзрослевший Святослав Малушу из всех выделяет, то затронет ее и заговорит, то ищет ее компании. Даром что в челядинки к его матери пошла былая подружка и теперь кланяться ему в пояс должна. Но ведь не кланяется же! И, опять же, Малуша только сказала — он и рад выполнять. Ранее Ольге докладывали, что хоть сын ее взрослый уже, а девки его словно не волнуют. Вот привез из похода пару–тройку пригожих пленниц, но вскоре о них и забыл. А тут Малуша одним своим присутствием его от дружинных побратимов отвлекает, хотя даже не глянула в сторону молодого князя, прошла, покачивая косой, — а ему и военная потеха уже не потеха. Поспешил за девушкой, оттесняя приятелей, на возгласы их не отвечает.

— Вы приказывали квасу принести, — услышала Ольга за собой негромкий, спокойный голос Малуши.

И тут же ей вслед:

— А меня не угостишь ли, красавица?

Это уже Святослав. Стоит между резных подпор дверей, еще задыхающийся после состязаний… или быстрого бега. Обычно в гридницу матери его и калачом не заманишь: все–то он в дружинной избе, все на учебной площадке, все ловами да скачками увлечен. А тут сам прибежал. Стоит, широко расставив ноги, русые волосы потемнели от пота, лицо раскрасневшееся, но в синих глазах веселый блеск, улыбается яркими, как у матери, пухлыми губами.

Малуша не повернулась к нему. Сначала княгине налила в чарку, потом, спросив взглядом позволения, плеснула и для Святослава. Он пил и смотрел на нее поверх ковша–утицы.