Сергей Абрамов

ВЕДЬМИН СТОЛБ

Проба пера

Берни Янг

Не было ни Франкенштейна, ни Дракулы, ни порождений Хитчкока.

Но был ужас. Нидзевецкий умер. Мы выжили. Впрочем, начинать надо не с этого.

Лучше перепишу с магнитофонной ленты часть моей беседы с репортёром Леймонтского телевидения, так и не появившейся на телеэкранах.

Телеобозреватель. Мы очень заинтересованы в этой беседе, господин Янг. Может быть, разрешите вас называть просто Берни?

Я. Называйте.

Телеобозреватель. Вы считаете это параллельной цивилизацией?

Я. Что значит «параллельной»?

Телеобозреватель. Ну, расположенной по соседству, в другом пространстве.

Я.

Не убеждён.

Телеобозреватель. Ну, скажем, разумной жизнью.

Я. Не знаю.

Телеобозреватель. Но вы же видели всё, как говорится, своими глазами?

Я. Очень точно сказано: не своими глазами я, конечно, видеть не мог. Но, кроме меня, то же самое видели и другие.

Телеобозреватель. Вы же единственный учёный-физик, побывавший за пределами земного пространства.

Я. Во-первых, я не учёный-физик, а простой лаборант, а во-вторых, я не убеждён, что был за пределами земного пространства.

Телеобозреватель. Ну, скажем, видимого и ощущаемого нами пространства.

Я. Допустим.

Телеобозреватель. Так я и хочу представить вас нашим телезрителям. Не будьте таким колючим, Берни. Вас слушают тысячи заинтересованных.

Я. Никто меня сейчас не слушает, кроме вас. Вы производите телезапись, а потом будете или не будете передавать её на телеэкраны.

Телеобозреватель. Почему не будем? Будем! Обязательно будем. Не стесняйтесь, Берни. Рассказывайте всё, что вы видели и чувствовали.

Я. Я уже не раз это рассказывал. Зачитайте вашим телезрителям вырезки из леймонтских газет.

Телеобозреватель.

Но официальная наука не подтвердила газетных высказываний.

Я. Тем менее у меня нет оснований опровергать мнение официальной науки.

Телеобозреватель. Значит, вы ничего не расскажете нашим телезрителям?

Я. Оставьте меня в покое.

Телеобозреватель. Вы пожалеете об этом, Берни.

Но я не пожалел об этом, я просто вычеркнул всё переписанное с магнитофона… Опять не с того начал. А начинать надо было с бездомного человечка по имени Кит. О нём я тогда не знал, как и никто в городе, кроме полицейского учётчика в леймонтском въездном участке. Человечка остановил на шоссе полицейский патруль на мотоциклах и предупредил учётчика по радио, чтобы тот задержал бродягу, если он появится в городе. Но Кит до города не дошёл. На шоссе у обочины остались лишь его стоптанные ботинки, которые он снял, чтобы отдохнули усталые ноги. Куда и почему он пошёл босиком, так и осталось неизвестным, да и спрятаться было негде. По обеим сторонам шоссе тянулись ограждённые колючей проволокой пастбища, пустынные из-за выжженной солнцем травы, да стенды выгоревших и слинявших реклам. Конечно, о бродяге тут же забыли.

Но о нём вспомнили неделю спустя, когда на шоссе возле брошенных и посеревших от пыли ботинок нашли пустой четырёхместный «вольво», принадлежавший генеральному прокурору Леймонта Флаймеру, вернее, его разведённой дочери Юлии, уехавшей развлекаться с тремя приятелями — сыновьями леймонтского банкира Плучека, братьями-близнецами Люсом и Люком и их прихлебателем, прозванным Красавчиком за женственный вид и длинные, как у средневекового пажа, платиновые волнистые волосы.