Ведьмина зима (ЛП)

— Его сила прибывает, пока моя иссякает. Ты можешь угрожать мне, но скоро, — Медведь понюхал воздух, — очень скоро тебе придется столкнуться с зимним королем. Будешь угрожать ему? — Медведь медленно улыбнулся. — Я бы посмотрел. О, он будет так злиться. Мне нравится этот мир: гадость и красота, все эти дела людей. Карачуну — нет, — Медведь подмигнул ей. — Он потратил силы ради тебя, пришел в Москву, бился со мной летом, а ты освободила меня. Он будет очень злиться.

— Мои слова ему — не твое дело, — холодно сказала Вася.

— Это так, — сказал Медведь. — Но я подожду. Люблю сюрпризы.

Она не слышала ничего от зимнего короля с их расставания в Москве. Морозко знал, что она освободила его брата? Понимал, почему? А она понимала?

— Я спать, — сказала она Медведю. — Ты не предашь меня и не привлечешь к нам внимание ни сам, ни с помощью кого — то еще. Ты не разбудишь меня, не тронешь, не…

Медведь рассмеялся и поднял руку.

— Хватит, девочка, ты уже запретила все мои варианты. Спи.

Она прищурилась, но повернулась на бок. Медведь, что говорил серьезно, был даже опаснее зверя.

* * *

Она проснулась почти на рассвете от крика. Сердце колотилось, она вскочила на ноги. Медведь смотрел сквозь деревья, не переживая.

— Я все думал, когда они заметят, — сказал он, не оглядываясь.

— Что заметят?

— Деревню там. Многие жители уже должны были убежать, забрав важное, ведь армия так близко. Но… не все. И твоим татарам надоело молоко лошадей.

Вася с плохим предчувствием поднялась к нему.

Деревушка была крохотной, скрытой в овраге за большими деревьями. Ее не заметили бы, если бы татары не искали еду. Даже она не видела деревню раньше.

Может, Медведь знал.

Но теперь она горела в десятке мест.

Еще крик, тише и тоньше.

— Пожара, — сказала Вася. Лошадь прошла к ней, недовольно пыхтя, не возражала в этот раз, когда Вася забралась на ее спину.

— Не по мне, — сказал Медведь, — потакать твоим порывам, но тебе вряд ли понравится увиденное, — он добавил. — И тебя могут убить.

Вася сказала:

— Если я так рискнула людьми, меньшее, что я могу…

— Татары угрожают им…

Но Вася уже ушла.

Когда она добралась до поселения, дома сгорели почти до земли. Если там были звери, то их уже не было. Тишина, пустота. Надежда невольно возникла в ней. Может, все жители убежали при виде татар, может, так вопила умирающая свинья.

А потом она услышала тихий стон, даже не крик.

Уши Пожары дрогнули в это время. Вася увидела худую темную фигуру у горящего дома.

Вася слезла с Пожары, поймала женщину и оттащила ее от огня. Ее ладонь покрыла кровь. Женщина издала слабый стон боли, но не говорила. Свет горящих домов озарял ее безжалостно. У нее было порезано горло, но не так сильно, чтобы убить ее сразу.

Она была беременна. Может, рожала. Потому не убежала с остальными. Вася не видела, остался ли с ней кто — то еще. Была лишь женщина, царапины на руках, которыми она отталкивала мужчин, и много крови на ее юбках. Вася прижала ладонь к ее животу, но он не шевелился, и там была большая кровоточащая рана…

Женщина задыхалась, ее губы синели. Она посмотрела на лицо Васи. Вася обхватила ее окровавленную ладонь.

— Мой ребенок? — прошептала женщина.

— Ты скоро ее увидишь, — твердо сказала Вася.

— Где она? — сказала женщина. — Я не слышу ее. Там были люди… о! — всхлип. — Они ранили ее?

— Нет, — сказала Вася. — Она в порядке, ты скоро ее увидишь. Идем, помолимся Богу.

«Отче наш» была тихой и знакомой, успокоила женщину, хоть ее взгляд опустел. Вася не знала, что плачет, пока слеза не упала на их соединенные руки. Она подняла голову и увидела бога смерти с белой лошадью рядом с ним.

Их взгляды пересеклись, но его лицо было без выражения. Вася закрыла глаза женщины, опустила ее на землю и отошла. Он не говорил. Ее тело замерло на земле, но бог смерти поднял женщину на руки, осторожно опустил на лошадь. Вася перекрестилась.

«Мы можем разделить этот мир».

Он посмотрел на Васю. Там мелькнули чувства? Гнев? Вопрос? Нет, лишь древнее безразличие бога смерти. Он вскочил на спину белой лошади и беззвучно умчался.

Вася была в крови женщины и пылала от стыда из — за того, что спала в лесу, считая себя умной, пока остальные ощутили на себе гнев татар.

— Что ж, — Медведь подошел к ней, — ты разбила безразличие моего брата. Дурак, он будет сожалеть о каждой мертвой девице, которую уносит в седле? — Медведь радовался этому. — Поздравляю. Я пытался вызвать эмоции у него годами, особенно гнев, но он холоден, как его время года.

Вася едва его слышала.

— Будет весело зимой, — добавил Медведь.

Она лишь медленно повернула голову.

— Священника нет, — тихо сказала она. — Я не могу ничего сделать для нее.

— Зачем тебе? — спросил нетерпеливо Медведь. — Ее народ скоро выйдет из укрытия, они помолятся и поплачут, сколько нужно. И она мертва, ей все равно.

— Если бы я… если бы я не…

Медведь посмотрел на нее с презрением.

— Не что? Ты играешь за зримую и незримую Русь, а не за жизнь одной девицы.

Она сжала губы.

— Ты мог и разбудить меня, — сказала она. — Я спасла бы ее.