Ведьмина звезда. Книга 1: Последний из Лейрингов

Гельд послал помощника на свой корабль за весами, вооружился деревянной дощечкой, на которой он с помощью камешков и бусинок ухитрялся быстро делать самые сложные расчеты, и дело пошло. Хорошо зная цены на разные товары в среднем по Морскому Пути, Гельд легко вычислял стоимость украшений, зерна, мехов и прочего, и делил ее на три неодинаковые части: для каждой дружины по числу ее людей. Эти головокружительные превращения не укладывались в мыслях тех, кто всю жизнь считал по пальцам (и, следовательно, умел считать всего до десяти). Стормунд Ершистый только диву давался; держась за бороду, он не сводил глаз с Гельда и даже рот приоткрывал от изумления.

– Ха! – приговаривал он. – Тринадцать марок серебра… Сорок один человек… Тринадцать марок серебра вычесть из пятидесяти семи… Слушай! А они у тебя, эти камешки, небось заколдованные, а? Заколдованные? Отроду о таком не слыхал! Ты – колдун?

Гельд только посмеивался, ловко двигая бусинки из одного деления на дощечке в другой.

– Да нет, нет тут никакого колдовства! – снисходительно объяснял несведущему квитту Фримод ярл. – Это просто такая доска… Этому каждый может научиться. Там вон, видишь, расчерчены ячейки, три сверху вниз и три справа налево, а всего двенадцать… Тьфу, девять. Если я ничего не путаю. И камешек в одной ячейке обозначает одно число, а если его передвинуть, то уже будет другое… Э… вон те камешки – единицы, значит, один, два или три, а вон те бусинки – десятки. Вон та, самая большая, сердоликовая – это сотня. Ну, понял?

Стормунд честно помотал головой. Но Фримод ярл не стал уточнять: он мог бы объяснить толковее, если бы сам понимал получше.

Добычу переносили на корабли, от ручья волокли бочки со свежей водой. Половина дружины последнюю ночь провела возле кораблей, и Хагир собрался вместе со своими людьми к «Волку»: усадьба Вебранда ему не нравилась и так надоела за эти несколько дней, что он предпочитал провести холодную осеннюю ночь под открытым небом у костра, но больше не пользоваться гостеприимством своего врага.

Только теперь, когда все осталось позади, он сообразил, что славным подвигом в кургане сделал Вебранда своим врагом навек: смерти отца-оборотня, разграбления кургана и усадьбы тот ему никогда не простит. Странно, что это не приходило ему в голову раньше: вообще-то Хагир не страдал от недостатка предусмотрительности. Но он не жалел о сделанном: теперь в его руках оказался Дракон Памяти. Хагир верил, что сама судьба привела его к этому кургану, чтобы он добыл из него наследство своих предков. Сама судьба свела его с Вебрандом, и даже пленение Стормунда теперь казалось Хагиру лишь средством, которым судьба подвела его к цели. Это знак! Дракон Памяти – знак богов ему, последнему из Лейрингов! Пришел срок, и Хагир с нетерпением ждал возвращения домой, на Квиттинг. Дело своей судьбы он может выполнить только там, и благословение богов отныне в его руках.

Расстелив кусок серого полотна, Хагир собирался завернуть в него кубок и убрать в заплечный мешок, но все медлил, поглаживая кончиками пальцев чешуйчатые узоры на ножке, будто ждал, что кубок откроет ему еще какие-то родовые тайны.

– Многим случалось взять хорошую добычу, – бормотала где-то рядом та женщина, Иса. Она прохаживалась по гриднице, собирая со стола остатки еды в глиняную миску – должно быть, для своего злобного сынка, что сидел в бане. – Многие брали хорошую добычу. Только не всем она приносила счастье. Бывало так, что вчерашние товарищи резали друг другу горло ради добычи, вырывали сердце за какой-нибудь бронзовый браслет. А бывало так, что боги наказывали за жадность – и тогда целые корабли в тихую погоду сами собой уходили в пучину. Ран и Эгир тоже любят хорошие вещи! У Эгира в палатах столько золота, что оно светит ярче огня! Это золото попало к нему с земли – Эгир сам выбирает, какой корабль ему взять себе…

– Сдается мне, что мы не до конца убили оборотня! – заметил один из кваргов. – Похоже на то, что его дух вселился в одну старую ведьму.

– И было бы неплохо надеть ей на голову мешок и побить камнями! – поддержал его другой. – Или бросить в море. Тогда она перестанет пророчить несчастья.

Хагир обернулся, собираясь добавить что-то в этом же роде, но увидел лицо женщины. Потрясенно вытаращив глаза, она стояла, вцепившись в край стола и глядя на Дракон Памяти в его руках.

– Что это? – выдохнула она. – Откуда это? Где ты взял?

Не замечая самого Хагира, будто он был неодушевленной подставкой для кубка, рабыня шагнула ближе и протянула руку к Дракону Памяти. Но Хагир отстранился.

– Полегче, Ангрбода жерновов![15] – предостерег он ее. – Эта вещь не из тех, какие тебе можно трогать. Когда я привезу ее домой, ее там почистят руки получше твоих, а ты только зря испачкаешь.

Женщина медленно подняла на него глаза, и Хагиру вспомнился взгляд умирающего оборотня: в них таилась такая же мучительная, давящая и бессильная ненависть.

– Ты не имеешь права на этот кубок! – сдавленно, как будто ненависть держала ее за горло, прошептала она. – Не имеешь! Ты не возьмешь его! Он не твой!