Ведьмино кольцо. Советский Союз XXI века

Только ближе к туристическому центру идти стало легче, и разговор об ужасном веке продолжился. Отец Фома высказывался в том смысле, что век не самый безумный. Роль Церкви; например, возросла, в ряде регионов пастыри Божьи пришли к руководству обществом. И даже Сеть служит не только страстям, но и слову Божьему. Отец Амвросий не разделял оптимизма своего коллеги.

«Филадельфийский период, — все время повторял он, — Филадельфийский период. Близятся последние дни. И совсем уже наступили». Отец Фома решил не упустить случая подколоть своего ортодоксального собрата. Это была уже привычная защитная реакция на постоянные обвинения в ереси, которые сыпались на Фому со всех сторон.

— Грех это, грех, отец Амвросий. Как можно знать, что последние дни наступили? То в руце Божией.

— Все в руце Божией. Но мы — орудие в ней. И сами последние дни приближаем…

Отец Амвросий встал, широко расставив ноги и воинственно взглянул на увенчанный полумесяцем храм Святой Софии. На площади, обычно людной, на этот раз никого не было. Туристы уже не ехали в прифронтовой город. В своем долгополом облачении Амвросий почему-то напомнил отцу Фоме магометанского воина, который стоял здесь пятьсот лет назад и примеривался к кресту на куполе.

Никто не тянул отца Амвросия за язык, но его словно прорвало:

«Меня вот считают провидцем. Но ведь я сам, своими вот руками вталкивал в жизнь свои пророчества. И грешил немерено, безмерно грешил. И на исповедях молчал. Нельзя о таком признаваться даже на исповеди, чтобы не сокрушить дух неокрепший. Такой вот дух. — Здесь он кивнул на Павла и не торопясь пошел ко храму. — Богомольцы наши, святая совесть наша, и не ведают, что приходится творить ради них, ради их спокойного подвига. А как вовлечь их в наш круг? Вот, Павел, например, я давно за ним наблюдаю, чуть не с рождения…»

Павел прекратил молиться и напрягся. Он вообще узнал о существовании отца Амвросия меньше месяца назад. Отец Фома пробежал несколько звеньев логики отца Амвросия и ужаснулся. Неужели…

Отец Амвросий тем временем продолжал исповедоваться все более конкретно:

«Да, да, Павел. Я знал заранее о той трагедии, которая с тобой произойдет. Но не потому, что я провидец, как обо мне говорят. Не я виновник, но я молчал и потому виновен. Ох, как я бываю виновен! Во многия знания многие печали».

Павел хотел что-то то ли возразить, то ли спросить, но был остановлен взглядом духовного пастыря.

«Мы сами выбираем свою судьбу, свою сеть диавола и свой шанс на спасение. Если ты собираешь вокруг себя толпу, Павел, ты должен быть готов к потасовке. И к тому, что кто-то будет толкать тебя в нужном ему направлении. Если тебя интересуют наркотики, то скоро вокруг будут маячить мафиози и интерполы. Если ты психоаналитик, ты притягиваешь маньяков. Если ты безвылазно живешь в виртуальном мире, рано или поздно найдется хакер, который взломает твой мозг. Есть множество сетей, но самая опасная сегодня, Фома, — это Церковь Божия. Здесь уже не маньяки и рядовые манипуляторы. Здесь Манипулятор манипуляторов противостоит нам. И такие подкидывает загадки, такие шансы-соблазны! Мы согласились воевать с ним, и не подозревая подчас, как тяжела эта война».

Фоме показалось, что глаза Амвросия зажили самостоятельной, какой-то шальной жизнью. Над городом взорвался военный автолет, но никто из монахов даже не дрогнул. Что гибель этого города по сравнению со схваткой между твоим собеседником и Манипулятором мира сего.

А собеседник уже признавался в таких вещах, о которых Фома даже догадываться опасался.

«Скажи, Фома, если ты знаешь, что есть ребенок. Золотой ребенок. В глазах его ты видишь Благодать Божию, в словах — немыслимый для этого возраста разум. А родители — перекати-поле, виртуальные наркоманы, живут в грязи, вовлекают сына в содомию, не отпускают… Можно ли оправдать их право на эту мерзкую, жалкую жизнь, если оно основано на слезе ребенка? Еще такое бывает… Заходит человек в комнату. А потом просыпается где-нибудь в Африке. И как-то там живет, трудотерапией занимается… Я могу за небольшую услугу посоветовать кое-кому, для кого из ничтожных тварей эта терапия показана. Каково, Фома?» Фома, который стал сиротой в пять лет и смутно помнил своих родителей, с ужасом смотрел на старого наставника. А тот и не думал останавливаться: «Где уж мне осуждать предшественников, которые могли уморить ребенка ради возможности основать новый монастырь на его наследственной земле. И уж конечно, я промолчал, когда одна группа слуг князя мира сего собралась перебить другую ради своих суетных целей. Ведь в результате ты, Павел, обратился к Богу. Прости меня, Господи».

Отец Амвросий вошел в сень собора и начал истово молиться.