Ведьмино озеро

– Обещаешь? – мои слова, как провокация, как вызов. И мужчина, довольно хохотнув, разворачивает меня к себе и целует.

Нежные поцелуи переходят в страстные, тело наливается истомой, и мы заваливаемся на кровать. Не всю ночь, конечно, но следующие пару часов я сгорала и восставала, улетала к звездам и возвращалась на грешную землю, а затем снова парила над землей. Глубоко за полночь я уснула, уставшая и довольная, удобно свернувшись в объятиях оборотня.

Глава 8.

 Неясная тревога заставляет меня проснуться. Дима спит, уткнувшись лицом в подушку, а у меня сердце бьется, как после стометровки. Готово выпрыгнуть из груди, и я делаю пару глубоких вдохов, пытаясь успокоить сбившееся  с нормального ритма  дыхание. Кручусь, верчусь, но не могу уснуть. Решаю пойти вниз и попить. Может, тогда успокоюсь до конца и отвлекусь от дурного предчувствия.

Встаю и осторожно, чтобы не разбудить Дмитрия, натягиваю спортивки и футболку. Тихо выхожу из комнаты.

Заглядываю  в соседнюю комнату, дверь которой открыта. Эта та спальня, в которой мы ночевали первоначально. Только сейчас там вместо двуспальной кровати стоят две односпальные, и двое мужчин мирно спят. Котик сверкает задом. Вот же засранец, голышем спит. Зажал между ног одеяло и обнял подушку. Константин же замотался в одеяло, будто ему холодно, и отвернулся к стене. Они все такие разные, даже спят по-разному. У каждого свои пристрастия и привычки. Сама себя ругаю за глупые мысли. Естественно, они разные, они же разные люди!

Спускаюсь вниз и лезу в холодильник.  Нахожу контейнер с нарезанной ветчиной и делаю себе бутерброды. Наливаю полный стакан молока и с удовольствием  выпиваю. Не люблю парное или теплое молоко, прям бе-е-е-е-е, а вот холодное  с  удовольствием  могу изредка выпить.

Подхожу к окну и смотрю, как над лесом встает солнце. Еще совсем рано, но сейчас  самое начало лета и потому очень рано рассветает. Вдруг между деревьями мелькает что-то. Я вглядываюсь, но не могу рассмотреть.

Будто ребенок мелькает. Но откуда здесь взялся ребенок?  Светлое платье, испуганное личико, растрепанные косички. Девчушка замерла на опушке леса и смотрит на дом, но не идет к нему. Плачет, размазывая слезы по щекам кулачками. Вдруг она видит что-то  в стороне от себя и вместо того, чтобы бежать к дому,  бежит куда-то в сторону. Я не могу рассмотреть, что же испугало ребенка, но это явно что-то страшное.

Больше не мешкая, я сую ноги в кроссовки и выскакиваю из дома. Была мысль крикнуть кого-нибудь из мужчин, но на это было бы потрачено драгоценное время, а его не было. Нужно спасать ребенка.

Бегу в сторону, где последний раз мелькало платьице. Падаю, споткнувшись о ветку, ободрав руки и порвав штаны на коленке. Да Бог с ними, со штанами и царапинами. Слышу крик малышки, наполненный ужаса, и стараюсь ускориться. Забежала уже в незнакомую часть леса и, остановившись, смотрю по сторонам.

В ушах стучит кровь. Тяжело дышу, но вглядываюсь  между деревьями.  Ребенка нет нигде. Мне не могло показаться. Я точно видела девочку. Стараюсь понять, откуда я прибежала и кручусь на месте. Логично, что я не могла далеко убежать от дома, и мне не стоит  идти дальше. Нужно подождать, пока наступит рассветет и меня начнут искать мои мужчины. По логике вещей, у оборотня должен быть хороший нюх, и он меня обязательно найдет.

Страх накатывает волнами, и я обхватываю саму себя руками. Под футболку закрадывается утренняя прохлада и становиться зябко. Разбитая коленка саднит, и я сажусь на упавшее дерево посмотреть, что с ней. На ней царапина, не очень глубокая, но все равно неприятная. Дерево подозрительно хрустнуло подо мной, и я  падаю. Благо хоть не высоко, но все равно больно. Еще и бок  будто обожгло кипятком. Выворачиваюсь посмотреть и понимаю, что из меня торчит сучек. По футболке моментально расползается кровавое пятно, а я удивленно смотрю на рану. Да как так-то? Как я могла умудриться пропороть себе бок острой  щепкой? Правда, сложно назвать щепкой ветку толщиной в палец, но все равно. Вспоминаю все, что знаю из курса об оказании медицинской помощи, что у нас был в начале года.  Стягиваю с себя футболку и прижимаю к ране. Это не дает ровно никакого эффекта, потому что футболка просто пропитывается кровью и все. А кровь все не останавливается. Помню, что нельзя извлекать предмет из раны, потому не трогаю деревяшку.

В голове проносятся куча мыслей. Что-то с этой девочкой не так, потому что не мог здесь оказаться ребенок. Город далеко, а если это кто-то из грибников, который взяли ребенка с собой, то они не наряжают детей в платья. Только сейчас понимаю, какую глупость я сотворила, рванув за видением. Я понимаю, что это оно и было. Только непонятно: кто это видение создал и возможно ли такое сотворить? Мне бы мог ответить Константин, но я же, дура, не догадалась его разбудить. А сейчас лежу с пробитым боком, истекаю кровью и ругаю себя.