Ведьмины болота 2. Последняя жертва клана Шашургу

Как же он дошел до жизни такой, почему так выглядит? А если это… Дед снова остановился и очень долго глядел в звездное небо, словно надеялся получить ответ на свои вопросы именно оттуда, с далеких холодных звезд.

Если это тот самый отец Николай, который в несуществующих болотах сгинул, то почему выжила Анна Трофимовна? Ведь она была его женой. По времени – самый раз. А вот по возрасту… Да и болот никаких нет, вранье все… Почему же ведьмы ее пожалели? Хотя вот он и ответ – ведьмы не просто ее пожалели. Она для чего-то была им нужна. Кажется… Дед остановился. Кажется, для того, чтоб призрака своего, мальчишку, оживить. Ну конечно, как он мог забыть!

– Поживешь в монастыре, так и себя самого забудешь, не то что… – пробурчал дед.

Дед слегка запутался. Если учесть, сколько ему лет, вовсе не странно. А ведь его идея-то была, его! Подводит память, подводит. Надо бы…

Тут дед опомнился и внимательно огляделся по сторонам. Ступил тяжелыми сапогами на газон, поворошил в траве своим железным прутом и нашел то, что ему было надо. Сорвал пучок какой-то травки и торопливо сунул в рот. Разжевал, проглотил полученный сок, а кашицу выплюнул обратно на газон. В голове прояснилось.

Речка на дне оврага – по горлышко… Не мог отец Николай в ней утонуть. И что это значит? А значит это, что Николай бросил свою любимую Анечку и просто сбежал. Так?

А его любимая супруга, Анечка, осталась в Болотах в одиночестве. Правда, ненадолго. Внученька у них объявилась.

Дед хихикнул. Прошел несколько шагов, стараясь ступать как можно тише – ему казалось, что скрип и шуршание гравия под его тяжелыми сапогами слышны аж в Рыбинке…

О жизни молодой Анечки, а после пропажи отца Николая, старухи Анны Трофимовны, дед Савелий ничего толком не знал. Не до них было. Бабка и бабка. С внучкой – балаболкой… Без ведьм, конечно же, не обошлось. Что-то тут не сходилось, но кое-что все-таки укладывалось в размышления деда ровненько, словно кусочки мозаики складывались. Если так, то…

Дед стряхнул с себя оцепенение и бросился обратно в сторожку. В его мудрую голову пришла страшная, хитрая и подлая мыслишка, которой он просто обязан был поделиться со своим духовным отцом – игуменом Романом.

Глава 4

– На чем я остановился? – спросил задумавшийся бродяга. – Ах, да… В общем, батюшка, приехали мы по благословению Владыки в эти Болота. Мне было двадцать девять лет, Анечке – двадцать восемь. Я – протоиерей. Анечка пела на клиросе.

Игумен сложил два плюс два, и понял, что ничего не понимает. Может, другая какая Анечка? Тогда где она сейчас? Но отец Роман решил молчать и слушать, не перебивая.

– Детей у нас не было, не дал Господь. Анечка очень переживала, мечтала, что откроет здесь воскресную школу, будет возиться с детишками… В общем, ехали мы сюда с радостью и непомерными амбициями. Я был уверен, что найду монастырь, Анечка бредила воскресной школой. Но… – отец Николай замолчал, глядя на иконы. – С этим все понятно, верно, отец Роман?

– Кроме вас в деревне была еще Анна? – не отвечая на вопрос, спросил игумен.

– Нет. Но я еще не рассказал. Вы все поймете, отец Роман. Все. Позвольте только с мыслями собраться. И отец Николай, не отрывая взгляд от старинных икон, продолжил свой рассказ.

– Анечка меня успокаивала, как могла, иногда шла со мной в лес и приглядывалась к каждому булыжнику… Мы с ней всю сторожку обыскали, переворошили, каждую досочку с пола подняли и проверили, всю печку обстучали…

Церковь-то совсем неприглядная была, пустая. Только в алтаре было все, что нужно. Это нам владыка, когда мы уезжали, с собой дал.

Аня съездила в Озерки, выпросила у них старые церковные календари, которые еще сжечь не успели. Вырезала иконы, развесила по стенам в церкви. А для кого старались? Ни одного прихожанина. В Озерках свой храм, а рыбинцы… Они и есть рыбинцы. Вялые какие-то, безвольные, безразличные ко всему на свете. – Бродяга замолчал, глядя широко раскрытыми глазами на игумена. – Отец Роман! Я понял! Только сейчас понял! Это ведьмы из них всю жизненную силу высасывали!

– Да ты погоди, отец Николай, лишнего-то не придумывай. – задумчиво протянул игумен. – Ты еще вампиров вспомни…

Помолчали, думая каждый о своем. Потом отец Николай тихо продолжил:

– Так вот. Искали мы с ней, искали… А потом… Потом случилось то самой страшное событие, которое перевернуло и сломало наши жизни…

Отцу Роману вдруг почудилось, что в темное окошко на них кто-то смотрит. Моментально навалился холодный липкий страх, который, как надеялся игумен, забыт и похоронен навеки.

Он торопливо встал, и, превозмогая страх и дрожь в ногах, подошел к окну.

– Господи, помилуй! – невольно вырвалось у него. Он перекрестился и поторопился задернуть шторки, висящие на окне. Шторки были веселенькие, желтые, с узором из ромашек и васильков. Натянуты они были на леску, которая струночкой растянулась, привязанная к гвоздикам, вбитыми прямо в оконную раму.

Окошко шторки закрывали только до середины. Спасая не столько себя, сколько своего гостя, отец Роман встал широкой спиной к окну, надежно закрыв то, что он увидел снаружи.