Ведьмы горят на рассвете

Мир не отвечает. На вершине лестницы появляется парень. Из-под его шапки торчат ярко-синие волосы, а татуировки покрывают его смуглые руки до самой шеи, где их не скрывает футболка, однако краски и чернила не помогают его скучающему выражению лица. Он разглядывает толпу, видит Лав и направляется было к ней, однако потом замечает Мира. И меня. Его губы складываются в очевидное: «Блядь».

Вот, значит, наш Нилам.

Когда он протискивается через толпу, несколько человек подходят к нему, о чём-то спрашивая. Нилам качает головой, и разочарованные попрошайки тут же теряют к нему интерес.

– Мир, я же говорил, что не хочу её видеть, – ворчит Нилам, подходя. Даже за музыкой я замечаю, что говорит он чуточку медленнее, чем большинство людей, будто не уверен в своих словах – или наоборот, слишком уверен в каждом слове и каждом скрытом за ним смысле?

– Мне что, надо было оставить её дома одну? Я не мог попросить Кадри, Ади занят, а Лав… – Мир дёргает подбородком, указывая на бар, где Лаверна заглатывает рюмку водки, – …это Лав.

Нилам усмехается, а потом снова устремляет на меня взгляд – пронзительный как те осколки льда, царапающий меня презрением. Его зеленовато-голубые глаза изучают меня с ног до головы, разглядывая каждый сантиметр моего тела, точно ища трещину, подсказку, намекающую на мою мёртвую природу.

– А я тебе говорил, чтобы ты сегодня тут веселился потише, Нилам, – продолжает Мир.

– Тут тихо. – Нилам наконец отворачивается от меня, чтобы взглянуть на друга. Однако за миг до этого я замечаю в его глазах некую искру, беспокойную мысль. «Что, не нашёл, что искал?» Он разочарованно ведёт плечами. – Смотря с чем сравнивать, конечно.

– Я имел в виду без магии.

– И как ты себе это представляешь, если люди приходят сюда за магией, и она буквально витает в воздухе? Это не библиотека, чтобы вести себя тихо.

«В воздухе?» – ловлю себя на том, что нюхаю воздух. В клубе пахнет сигаретами, разлитым алкоголем и потом. Ни разу не слышала, чтобы магия витала прямо в воздухе, но если так… могу ли я её использовать?

Мир молчит долгую секунду, а потом говорит:

– Вообще-то библиотека.

А затем происходит нечто странное: они оба начинают смеяться. С Аделардом в березовой роще Мир смеялся над какой-то шуткой; как только о шутке забыли, вся радость исчезла. Однако теперь он лыбится будто свободен. Будто распахнулась некая дверца, и я впервые вижу настоящего Мира. С Ниламом они хохочут как лучшие друзья. Над какой-то своей личной шуткой, которую я права знать не имею.

Одиночество с новой силой впивается в меня своими когтями, кусая и жаля. У меня никогда не было компании друзей с личными шутками. Я всегда была шуткой – посмешищем. Кроме того, моего лучшего друга больше нет, и даже ещё до того, как Богдан погиб, я разрушила нашу дружбу с ним. Эти же двое такие радостные, что аж противно.

Я громко прочищаю горло.

– Обычно, когда люди говорят о ком-то, стоящем рядом с ними, в третьем лице, – говорю я сухо, – они тем самым силятся получить контроль над своей жизнью, которого у них нет.

Нилам перестает гоготать.

– Да неужели? – но его голос до сих пор пропитан азартом. – А ты что, Славич, зомби-психиатр? В аду есть курсы по подготовке? Тогда запиши меня заранее.

От гнева у меня раздуваются ноздри.

– Так всё, хватит острить. – Мир хлопает Нилама по плечу, снова серьезнея и прерывая нашу с Ниламом ссору ещё до её начала. – Давайте просто сделаем то, ради чего собрались. Я всё ещё хочу сегодня поспать.

Когда Нилам ведёт нас мимо танцующих и вверх по лестнице, я шиплю ему вслед:

– Я была не в аду.

Вальяжным взмахом руки он указывает на вечеринку.

– Тогда добро пожаловать.

* * *

Мы проходим мимо VIP-столиков и заходим в тёмный коридор, деревянный пол которого противно скрипит под ногами. В самом конце пыльная дверь. Нилам поворачивает ключ в замке и жестом приглашает войти.

Заходя, я едва удерживаюсь от того, чтобы не ахнуть. Не считая одеяла на диване, недопитой кружки кофе и разбросанной кое-где одежды, всё остальное – волшебство.

Мои любопытные глаза скользят по витиеватым наполненным дымом сосудам, покрытым перламутровой пудрой сушёным травам и лепесткам цветов в янтаре… Всё блестит и сияет, и шепчет о тайнах. Не считая дома Влада, я никогда не видела места, наполненного сакральными предметами. Может, Нилам был прав, переживая о моём визите? Я могу, например, украсть вон тот аметист с полки, чтобы перезарядить свой кулон, или же мешочек с маковыми семенами с подоконника, и Мир будет сладко спать, пока я обыскиваю его квартиру в поисках своих костей.

– Притронешься к чему-нибудь, и я сломаю тебе пальцы, – Нилам закрывает дверь. Музыка превращается в приглушённое эхо. – А потом вылечу и снова сломаю.

Моя рука замирает на полпути к раскрытой на стуле книге. Я наклоняю голову в его сторону, Нилам смотрит на меня в ответ с вызовом. «Ему не понравится этот вызов».