Ведьмы горят на рассвете

– Девственников? – скрестив на груди руки, Мир упирается бедром о кухонную столешницу. Его взгляд замер на мне, а выражение лица непроницаемое, так что не могу догадаться, какую же участь для меня избрал его конклав. Он смыл грязь со своих худых щёк и бледного лба, но чёрные локоны по-прежнему в беспорядке падают и ему на глаза. И глаза эти поблескивают с… усмешкой? Ну конечно, его вопрос подразумевал шутку. Если бы единороги существовали, останки моего тела не валялись бы в сумке.

– Пыльцу фей, – я расправляю плечи, отказываясь показывать, что он, подойдя так тихо, застал меня врасплох. – Именно с её помощью предпочитаю убивать людей во сне.

К моему удивлению, Мир начинает смеяться, хотя смех его и звучит скорее как ответ, отрепетированный для неприятной беседы.

– Уже сарказмом делишься, хороший знак. Каково снова оказаться живой? – он делает было шаг ко мне, но заметив, как я напряглась, замирает и кивает на холодильник.

Я отхожу в сторону, наблюдая. Раздумывая. Когда Мир достаёт еду, то протягивает руку, словно случайно, на безопасном расстоянии от меня, явно мне не доверяя, и неважно, что говорил иначе на кладбище. Однако мне нужно его доверие. Нужно выведать его мотивы и планы.

Поэтому я делаю вид, что не замечаю его осторожности.

– Чего вы все от меня хотите? – спрашиваю я, усаживаясь за стол у окна, выходящего на окутанную утренним туманом улицу.

Игнорируя мой вопрос, Мир ставит передо мной тарелку с бутербродами и банку варенья, затем наливает две чашки чая и опускается на стул напротив.

– Как ты себя чувствуешь? – настаивает он.

«Как будто была мертва. Как будто в меня стреляли, и я истекла кровью до полусмерти, а потом сгорела, будучи всё ещё живой. Как будто уснула и видела кошмар, в котором в меня стреляли, и я истекла кровью до полусмерти, а потом сгорела, будучи всё ещё живой, но теперь проснулась и не узнаю саму себя».

– Нормально.

– Нормально? – глаза Мира недоверчиво сужаются. – Что ж, нормально… Тогда нам нужна твоя помощь, огонёчек.

Бутерброд успевает заткнуть мне рот вовремя, однако циничный смешок всё равно вырывается из горла.

– Моя помощь? – повторяю я, чавкая. Как же это вкусно, варенье с сыром. Еда всегда была такой вкусной или виноваты три года в лимбе? – Я последняя, у кого буду просить о помощи.

– Ты последняя, да.

До того как я успеваю ответить, в коридоре раздаются шаги, и в кухню входят девушка с парнем. Двое ушли, Мир здесь, ещё двое остались, – значит, больше никого. Не так уж сложно разобраться с тремя… «Было бы, если бы я всё ещё была ведьмой», – укоряю я себя тут же.

Парень тот же, который был с нами на кладбище, а вот девушка другая. Однако оба они смотрят на меня с тревогой и неприязнью. Только Мир, кажется, по-прежнему ничем не обеспокоен.

– Точно, минутка неловкости. Кадри, – говорит Мир, указывая на девушку. – Аделард. – На парня. А затем его взгляд снова перемещается на меня. – А это знаменитая Ярослава Славич.

«Знаменитая», – надеюсь, это тоже шутка.

Кадри на вид лет шестнадцать. Она невысокая, с пышными формами, белокурой чёлкой и двумя косичками – просто ангельское личико, за которое многие мальчишки да и некоторые девчонки поборолись бы, и которое, тем не менее, смотрит на меня с такой ненавистью, словно я дьявол воплоти. Аделард старше… восемнадцать? Высокий, но грациозного телосложения, с тёмной кожей и короткими волосами. И взгляд его скорее осторожный, нежели враждебный.

Аделард достает толстенный конверт из заднего кармана джинсов и кладёт на стол, точно в середину, между мной и Миром.

– Распечатали, как просил, – говорит он.

– Спасибо, Ади, – Мир кивает. – Чаю?

– Нет, мне нужно быть… – он умолкает, косясь на меня. – Кое-где через час. А у Кадри утром занятия.

Мир продолжает кивать, выражение его лица по-прежнему непроницаемое.

– Просто скажи, что справишься с ней до полудня, Мир.

– Я справлюсь с ней до полудня, Ади.

«А что в полдень?» – мне интересно, знают ли они, что у меня больше нет магии.

Положив в рот шоколадную конфету из коробки, что стоит на столешнице рядом с ней, Кадри задумчиво смотрит на парней.

– Знаете, может, Ярослава не такая уж сумасшедшая, как говорят? – спрашивает она. – И не такая опасная. – Это первый комментарий, за который я действительно благодарна. – А может, она вообще бесполезная.

«Или не благодарна».

– Вообще-то я тебя слышу, в курсе?

Ни капли не смутившись, небесно-голубые глаза Кадри встречаются с моими.

– Так это правда? – спрашивает она у меня. – Всё, что о тебе говорят? Ты действительно могла распознать, когда другие лгут? Могла убить по щелчку пальцев?

– Типа вот так?.. – сжимаю три пальца, делая вид, что собираюсь ими щёлкнуть. Делаю это вальяжно, театрально, пристально наблюдая.

И наконец, все их маски слетают.

Кадри замирает, кровь отливает от её лица, и мне кажется, я даже слышу, как она затаивает дыхание. Плечи Аделарда напрягаются, и он подаётся вперёд, точно собираясь защищать Кадри – а потом здравый смысл берёт верх, напоминая ему, что я безобидна в новом теле, и он снова расслабляется долей секунды позже.