Век любви и шоколада (ЛП)

Крыльцо клуба уже было забито людьми. Фотографы и журналисты выстроились вдоль красной ковровой дорожки в ожидании ВИП-гостей. СМИ спланировали внезапную атаку. Сейчас мы могли оценить реальное количество посетителей. Один из журналистов окликнул меня.

— Аня Баланчина! У вас найдется минутка для интервью Нью-Йорк Дэйли?

После разговора с Нетти я была в отвратительном настроении, и ни о каких интервью и речи быть не могло. Но раз я взрослая, значит, должна заниматься тем, чем не хочу. Я стряхнула плохое настроение, улыбнулась и направилась к репортеру.

— Это фантастика! — репортер пылал энтузиазмом. — Оглушительный успех! Каково это быть девушкой, в одиночку вернувшей в Нью-Йорк шоколад?

— Я вас поправлю: не шоколад как таковой. Какао. Какао это...

Репортер прервал меня.

— За два коротких года вы выросли из известнейшего подростка города во владелицу клуба с самой дерзкой фишкой за последние десять лет. Как вам это удалось?

— Давайте вернемся к предыдущему вопросы. Я не могу не упомянуть, что в бизнес я пришла с кое-кем, благодаря чьей помощи мы собрались здесь. Тео Маркес и Чарльз Делакруа оба этому поспособствовали. — Тео находился внутри, но Чарльз Делакруа стоял у подножия крыльца. Он беседовал с другой группой репортеров. Что ж, в этом он опытнее меня.

Хоть этот альянс стоил мне отношений с Вином, мистер Делакруа оказался подходящей кандидатурой на роль моего партнера. Он знал в городе каждую собаку и знал, как работает правительство. Мои надежды на то, что люди поверят в его слова о законности нашего предприятия, оправдались.

— Любопытно, — заметил репортер. — Делакруа был вашим верным врагом, а теперь, кажется, станет еще более верным союзником.

Я воспользовалась советом мистера Делакруа направить разговор в нужное мне русло.

— Как-нибудь вы попробуете напиток от Тео Маркеса и поймете, что самый мой верный союзник — какао, — выкрутилась я. Я ответила еще на несколько вопросов и поблагодарила журналиста за уделенное им время.

Зайдя внутрь, я вихрем промчалась к сидящим на своих местах врачам. Люстры светили. Большая толпа разгорячилась. Потолочные вентиляторы охлаждали помещение и распространяли нежный меланхоличный аромат шоколада — точнее какао — из зала в зал. Впервые в моей жизни все гармонировало с миром.

Я зашла в свой кабинет. Последние двадцать четыре часа я не спала, и уже намеревалась было вздремнуть, как ко мне заглянул мистер Делакруа.

Миг он рассматривал меня.

— Очень сонная. Встряхнись же, Аня Баланчина. Наши двери распахнуты целых десять минут. Нам предстоит еще многое сделать и многое рассмотреть.

— Что, например?

Он протянул мне руку, помогая встать с кресла. Я прошествовала за ним до окна, из которого открывался вид на восточное крыльцо клуба.

Он раздернул бархатные занавески.

Каждую ступень крыльца заполонили тела. Цепочка желающих попасть внутрь растянулась до тротуара. Конца и края ей не было видно.

— Они ведь даже не попробовали, — прошептала я.

— Это не проблема.

Мистер Делакруа улыбнулся, что само по себе было редким явлением. От улыбки он стал похож на своего сына и я не могла не пожелать, чтобы Вин тоже был здесь.

Он отошел от окна.

— Ты дашь им то, чего они были лишены. Они

хотят этого. Таким вот скромным образом ты объединяешь людей. Давным-давно я тоже хотел добиться того же самого. — Он помолчал. — Вероятно, не мне об этом говорить, но я уверен, что твои родители гордились бы тобой.

— Как вы можете быть в этом уверены? На основании чего сделали такой вывод?

Он посмеялся надо мной.

— О, так у тебя никогда не бывало таких славных моментов? В каждой бочке затычка. Ты будешь терзаться.

— Прошу. Мне приятно знать. Вы говорите исключительно под своим углом зрения, а где же разъяснения по поводу теоретической родительской гордости? Или это всего лишь лапша на уши? Такая же, которой напутствуют мелкие чиновники на церемонии перерезания ленты? — От недосыпа я стала раздражительной, и мой ответ прозвучал жестче, чем должен был.

— Тут я должен оскорбиться, — он приподнял бровь. — Так-с, доказательство гордости погибших родителей. Надо подумать. Твоя мать была же полицейской, верно?

Я кивнула.

— Она бы гордилась тем, что ты придумала, как сделать бизнес твоего отца законным. Не слишком притянуто за уши?

— Не факт, что ей понравилось бы мое преклонение перед буквой закона.

Он продолжил.

— А твой отец? На исходе жизни он пытался направить «Шоколад Баланчина» в новую эру, так? И из-за это русские убили его. Ты же только вышла из средней школы и уже совершила то, чего не мог отец. И без кровопролития.

— Это пока что без кровопролития.

— У тебя приподнятое настроение. В любом случае, я считаю, что представил достаточно доказательств того, что твои родители порадовались бы вместе с тобой, коллега. — Он протянул мне руку и я пожала ее.

***