Век Людовика XIV

В противовес этим критикам у Малебранша было много горячих друзей. Молодые люди и пожилые женщины находили в его учении о Боге как единственном субъекте всех действий мистическое удовольствие от капитуляции и божественного союза. Французы и иностранцы проторили дорожку к его келье; один англичанин сказал, что приехал во Францию, чтобы увидеть только двух знаменитостей — Людовика XIV и Малебранша. 11 Беркли пришел, весь в почтении, и вступил со старым священником в долгую беседу. Вскоре после этого семидесятисемилетний Малебранш ослабел; он худел с каждым днем, пока в его голове не осталось почти никакого тела, которое могло бы служить поводом для его размышлений. 13 октября 1715 года он скончался во сне.

Его слава быстро угасла после его смерти, поскольку его религиозная философия не соответствовала скептицизму и веселью эпохи Регентства, а тем более последующей тенденции философов заменить божественное провидение мировой машиной. Но его влияние проявилось в попытке Лейбница показать, что реальный мир — лучший из возможных; во взгляде Беркли на то, что вещи существуют только в нашем восприятии или в восприятии Бога; в разрушительном анализе Юмом причины как оккультного качества; в акценте Канта на субъективных элементах в формировании знания; даже в детерминизме Просвещения. Ведь сказать, что Бог — единственная причина всех движений, воль и идей, не так уж далеко от утверждения, что каждое изменение в материи или разуме — неизбежный результат совокупности сил, действующих во Вселенной в данный момент. В экстазе Малебранш приблизился — хотя и отрицал это — к детерминизму, превращающему человека в автомат.

Прежде всего, система окказионализма служила промежуточным звеном между Декартом и Спинозой. Декарт видел механизм в материи, но свободу в разуме; Малебранш считал Бога единственной причиной каждого действия каждого разума; Спиноза, столь же «одурманенный Богом», как и монах, соглашался с ним в том, что умственные и физические ряды были параллельными продуктами одной творческой силы. Невольно благочестивый ораторианец, видящий Бога повсюду, преподал, даже верующим, пантеизм, которому не хватало только фразы Deus sive natura — Бог или природа — чтобы стать философией Спинозы и Просвещения.

IV. ПЬЕР БЕЙЛЬ: 1647–1706 ГГ

Отец Просвещения» был сыном гугенотского священника, служившего в городке Карла в графстве Фуа, под Пиренеями. Первые двадцать два года жизни Пьер прожил там, усваивая греческий, латынь и кальвинизм. Он был чувствительным, впечатлительным юношей. Отправленный в иезуитский колледж в Тулузе (1669), чтобы получить лучшее классическое образование в пределах возможностей и средств своей семьи, он влюбился в своих учителей и вскоре обратился в католичество — так горячо, что попытался обратить в свою веру отца и брата. Они терпеливо терпели его, и через семнадцать месяцев он вернулся к родительской вере. Но теперь, как еретик, он подлежал преследованию со стороны Римской церкви. Чтобы защитить его, отец отправил его в кальвинистский Женевский университет (1670), надеясь, что Пьер примет протестантское служение. Там, однако, Байль открыл для себя труды Декарта и начал сомневаться во всех формах христианства.

Получив образование, он жил в качестве репетитора в Женеве, Руане и Париже и дослужился до должности профессора философии в гугенотской семинарии в Седане (1675). В 1681 году семинария была закрыта по приказу Людовика XIV в рамках его войны на истощение против Нантского эдикта. Байль нашел убежище в Роттердаме и получил место профессора истории и философии в École Illustre, муниципальной академии. Он был одним из первых среди многих интеллектуальных эмигрантов, которые в эту эпоху превратили Голландскую республику в цитадель независимой мысли.

Его зарплата была невелика, но он довольствовался простым существованием, пока у него был доступ к книгам. Он так и не женился, предпочитая библиотеку жене. Он не забывал о женских милостях и прелестях и был бы благодарен за нежную заботу хорошей женщины, но он всю жизнь страдал от головных болей и связанной с ними «мегрим», или меланхолии, и, несомненно, он не решался связать со своими недугами другую душу. Однако были у него и циничные моменты: когда французский иезуит отец Меймбург в «Истории кальвинизма» утверждал, что католические священники принимали переход в протестантизм, чтобы жениться, Бейль спросил, как такое может быть, «ведь какой крест может быть больше, чем брак?». 12