Век Наполеона. Реконструкция эпохи

Возможно ли эффективно управлять массами войск в сотни тысяч человек в бою, а тем более на марше, имея средством коммуникации адъютантов, передвигающихся на лошадях? Скорости были невелики: в 1809 году французский офицер Фердинанд Бастон де Ларибуазьер, чтобы сообщить императрице о победе при Ваграме, проехал 1502 километра за три дня и две ночи со средней скоростью 14 километров в час – в два раза быстрее пешехода, но при этом он всегда имел свежих лошадей. Адъютант, посланный Даву к императору 22 апреля 1809 года, проехал туда и обратно 170 километров за 19 часов – на одной лошади со средней скоростью 8 километров в час. Лошади и русских, и французов в Бородинском бою наверняка были изнурены многодневным походом, недоеданием. Так что по полю, имевшему по фронту 8 километров, они передвигались лишь ненамного быстрее пешехода. При том, что ставка Наполеона была от передовой линии правого фланга в трех километрах – на Шевардинском редуте. В такой ситуации любой доклад устаревает, а любой приказ – запаздывает. В конце битвы Бельяр приехал к Наполеону с докладом о том, что русские обозы уходят по Старой Смоленской дороге и достаточно просто показаться, чтобы отступление стало бегством. Бельяр просил гвардию. Наполеон отослал его назад – удостовериться. Потом – еще раз, после чего Бельяр доложил, что направление уже прикрыто русской пехотой.

(В книге Эдит Саундерс «Сто дней Наполеона» о кануне битве при Ватерлоо сказано: «В этой знаменитой кампании рассылка срочных сообщений производилась обеими сторонами со скоростью улитки»).

У Наполеона было средство, частично спасавшее ситуацию: адъютантами у него были не поручики и капитаны, а генералы, имевшие очень широкие полномочия. Барон Марбо, описывая бой при Ландсхуте в апреле 1809 года, вспоминает: «Император непременно хотел взять Ландсхут (…). Войска готовились к новой атаке, когда Наполеон, увидев своего адъютанта генерала Мутона, прибывшего, чтобы представить отчет о выполненном утром поручении, бросил ему: «Вы очень кстати! Возглавьте эти колонны и возьмите город». Мутон встал впереди штурмующей колонны, атаковал и взял Ландсхут, после чего «спокойно отправился к императору доложить о порученном ему утром задании». (При этом оба держались так, будто никакого Ландсхута и не было. Правда, потом Наполеон подарил Мутону картину, изображавшую, как генерал ведет войска на штурм города).

При Бородине адъютант императора генерал Рапп руководил атаками на Багратионовы флеши, привлекая к этому именем императора все попадавшиеся ему на глаза войска. В результате к 12 часам против флешей было сосредоточено около 40 тысяч французов, которые смяли остатки армии Багратиона.

Однако при этой системе на поле боя оказывалось слишком много хозяев. Зачастую главные схватки разгорались вовсе не за тот объект, который Наполеон рассматривал как стратегический. По иронии судьбы, именно эта система, приносившая немало побед, в конечном счете отчасти и погубила Наполеона: в сражении при Ватерлоо принц Жером превратил атаку замка Угумон, задуманную как отвлекающий маневр, в целое сражение, в которое оказались вовлечены три французских дивизии, наверняка пригодившиеся бы Наполеону на других участках боя.

2

Наполеон изменил характер войны и, как следствие, ее результат. Даже Семилетняя война не встряхнула Европу так, как сделал это Наполеон уже при первом своем появлении – в Италии.

Европа в конце XVIII – начале XIX веков была переполнена разными владетельными особами – королями, князьями, принцами и герцогами. При всей мизерности их государств, это были монархические династии, некоторые даже древние. С появлением в Европе Наполеона все они вынуждены были задать себе ужасающий вопрос: «Быть или не быть?». Прежде им было не привыкать к поражениям. При некоторой работе над собой они притерпелись бы и к Наполеону, к его пинкам и затрещинам, смогли бы утирать кровавые сопли десятилетиями. Однако раньше они после проигранной войны спокойно возвращались в свои дворцы. Но в 1806 году, после заключения Пресбургского мира, декретом Наполеона было объявлено «династия Бурбонов в Неаполе перестала царствовать», а в ноябре 1807 года газета «Монитор» объявила о низложении португальского короля: «Браганцский дом перестал царствовать».

«Все владетельные особы второстепенных государств испугались этого самоуправства и столь наглого попрания народного права – и эта формула Наполеона: La maison de Bourbon (или de Bragance) a cessee de regner – страшно звенела у всех в ушах. Ужели престолы будут раздаваться и отниматься приказами по воле диктатора?» – писал об этом Фаддей Булгарин.