Вехи прожитой жизни

Алан Джиоев, член нашего небольшого коллектива, увлекся невероятным — ловлей змей, чем откровенно ввергнул всех нас в ужас. Первая жертва Алана — живая и шипящая гюрза — была принесена на обозрение коллективу. Мы все находились в спортзале, когда он ее принес, пальцами правой руки он сдавил шею змеи у основания головы, другой он держал извивающееся тело. Длина ее составляла около двух метров, широко открыв пасть, особь мечтала лишь об одном — вонзить острые зубы в сдавливающую шею руку. Все в ужасе начали вразнобой кричать и просить Алана выкинуть змею за пределы общежития, и обязательно при этом убить ее. И тут Алан, ожидавший скорее похвалу, чем порицание, внезапно вспылил, и, перехватив змею за хвост, начал ее вращать вокруг своей головы, а затем резко ударил ее о пол. То есть вначале убил ее, и осталось ее только выкинуть. Мы спокойно объяснили парню, что не все готовы к таким экстраординарным встречам с ядовитыми змеями, что их не надо более приносить в места нашего проживания, ибо мы их очень боимся, в отличие от него. Змей он продолжал ловить и далее, снимал с них шкуру и дубил формалином. Он объяснил нам, что ремни из натуральных шкур змей весьма дорого стоят на рынке.

В Есире проживали в основном казахи и ссыльные крымские татары. Русского населения практически не было. И если казахи были вежливыми и доброжелательными с нами, то крымские татары и не думали скрывать даже внешне свою неприязнь и при встрече всегда ее подчеркивали. По вечерам к нам повадился ходить один татарин лет тридцати с аккуратно подстриженной бородой, но без усов, голубоглазый с европейским типом лица. Цель его визитов была непонятна, но почему- то все время в отношении нас старался проявлять вседозволенность и хамство. Заходил без приглашения, садился на стул посреди помещения и молча слушал наши разговоры. Ни здравствуй, ни прощай! Молча приходил и молча уходил. На наши вопросы не отвечал, попросту их игнорировал и вел себя с каждым разом все распущенней и наглей. Долго это продолжаться не могло, и однажды я не выдержал, схватив его за шиворот, выволок на крыльцо и выбросил на улицу. Больше он к нам не приходил. А я усвоил урок, что незваный гость хуже татарина!

Как- то утром заявился завхоз Виталик — «Чабус» в сопровождении каких- то военных — младших офицеров. Объяснил — на охоту дескать идем в степь на сайгаков. Пообещал привести гору мяса, но просил одного человека от нас в помощь. На сайгаков охотиться ехали на машине военных ГАЗ- 66. В помощники дали ему молодого Беслана — ингуша, студента второго курса. Вечером машина вернулась, набитая доверху тушами сайгаков. Скинув нам шесть туш, машина продолжила движение в сторону Амангельды. Смертельно уставший Беслан отказался от ужина и душа и завалился в одежде спать. Туши до утра пролежали на кафельном полу умывальника. Затем четыре из них передали директору школы на ее усмотрение. Остальные две освежевали и сварили мясной суп, часть пустили на шашлыки. Пришедший в себя Беслан рассказал, что у сайгаков сейчас период миграции на пастбища в Иран. Вся степь в движении огромными волнами — на юг. Стада сайгаков насчитывают сотни тысяч голов, и ими заполнено все пространство до горизонта. Охоты как таковой нет, ружья там не нужны. Машина вначале идет параллельным курсом с движущимся стадом, затем внезапно поворачивает и начинает их сбивать. Погибших сайгаков осматривают, раздавленных оставляют, остальным перерезают горло, чтобы кровь выпустить. Охоту ведут на грузовых машинах многие. Беслан насчитал не меньше полусотни грузовых машин. Добытого мяса нам хватило на две недели, а разделанные туши хранили в морозильных камерах местного магазина. Там морозились и четыре туши, что мы передали Розе Рембатовне. Она же и помогла с холодильниками — директор магазина оказалась ее двоюродной сестрой.