"Вексель Судьбы" (книга первая)

-- Нет, Алексей, не рано. И не строй из себя идейного комсомольца, мы ж не на митинге. Ведь если мы с тобой, мечтавшие о новой прекрасной жизни и не щадившие для того, чтобы она наступила, ни себя и ни остальных... собиравшиеся горы двигать и континенты... если мы с тобой -- последние из поколения, на которое когда-то со страхом или надеждой взирал целый мир, вдруг сегодня скромно промолчим, со всем, что видим вокруг, согласимся, растворимся без следа в этом гигантском городе, в этой непонятной стране с орлами и красными знамёнами на плакатах, если сделаемся незаметными винтиками -- то кто же мы тогда?

-- Ты хочешь сказать -- тогда мы мещане?

-- Вот именно. А я лучше удавлюсь, чем сделаюсь мещанином. И ты, Алексей, я знаю, хоть человек культурный и благоустроенный, но в душе -- такой же. Или как?

-- Такой же, Петрович. Ты прав, нам надо куда-то выбиваться, иначе -- сдадут в паноптикум. Только вот как выбиваться?

-- Как? А вот это уже другой разговор. Для начала нам не помешало бы переехать отсюда в более приличное место. Потом -- нужны деньги, ведь мы же теперь -- при капитализме, так? Про документы я не говорю, это даже не вопрос, с их поиска всё и начнём. А дальше -- будем осваивать и использовать наши существенные преимущества.

-- Какие именно?

-- Первое и важнейшее -- за нами нет никаких следов. Ни бумаг, ни отпечатков пальцев. Второе -- мы можем знать нечто, что сегодня не знает никто. И так далее.

-- Хм, с твоим первым преимуществом -- в грабители, что ли, подаваться? Что там возможно ещё -- дипломатия, разведка, финансы?

-- А разве этого мало?

-- Нам, двоим голодным, хватит. Но во всех этих сферах придётся служить -- а кому служить? Служить власти? Народу? Но мы не знаем пока ни тех и ни других.

-- Узнаем, я надеюсь.

-- А как будем узнавать?

-- Ты прав, -- помолчав, ответил Здравый. -- Это и есть самое сложное. Но безвыходных ситуаций не бывает, и это нам тоже хорошо известно. Только прежде чем мы всем этим займёмся, прежде чем начнём сказку делать былью, попробуем воспользоваться положенным нам по праву.

-- Ты о чём?

-- Да вот, мысль одна занятная появилась. Смотри: в ноябре сорок первого, когда эвакуировали Москву, был приказ о создании трёх независимых разведывательно-диверсионных сетей. Я входил в группу, которая для одной из них обеспечивала закладку тайников -- наверное, догадываешься, с чем. Даже вблизи дачи Сталина копали. Я участвовал в семи или восьми закладках. Одну из них, очень серьёзную, мы оставили в лесу на верхнем бьефе Рублёвской водокачки, на территории нового совнаркомовского санатория -- Москву ведь и наши, и немцы могли, в случае чего, затопить, поэтому место выбирали повыше, куда вода точно не дойдёт. Так вот, эта закладка, я уверен, должна оставаться невскрытой -- санаторий при мне эвакуировали, а местных туда на выстрел не подпускали. И поэтому, думаю, нам с тобой предстоит её извлечь.

-- Там оружие?

-- Не только. Документы, довольно много денег, рация, кое-какая одежда... Для начала хватит.

-- Документы печатями сорок первого года, я думаю, сразу отнесём в музей. Да и деньги вместе с ними. Там же должны быть рейхсмарки, кому они теперь нужны?

-- Недооцениваешь ты своих коллег! Кроме рейхсмарок, были суммы в британских фунтах и североамериканских долларах. А на случай, если и те не сработают, -- немного золотых червонцев из Гохрана.

-- Червонцы -- это другое дело, -- согласился Алексей. -- С ними всегда можно стартовать. Но где гарантия, что тайник до сих пор нас дожидается?

Петрович провёл рукой по лбу, разглаживая волосы, и приглушённым голосом ответил:

-- Гарантия, Лёша, в том, что мой напарник по закладке в тот же день героически погиб. А я, как видишь -- остался.

-- Что же произошло?