"Вексель Судьбы" (книга первая)

В далёком детстве Борис получил вполне сносное музыкальное образование и в дальнейшем старался поддерживать свои способности в должной форме. Он перешёл в соседнюю комнату, где с незапамятных времен находился кабинетный Bechstein, откинул крышку и, не присаживаясь, попробовал стоя взять несколько аккордов из финала пятой симфонии Чайковского. В своё время, ещё живя на Кипре, он специально раздобыл и выучил его фортепьянное переложение, чтобы доказать одному язвительному англичанину, что "Tchaikovsky cooler Vagner". Господи, какими смешными и наивными вещами он увлекался в ту далёкую пору!

Решив следовать правилам, он пододвинул к роялю стул и, немного помучившись с подбором правильной тональности, наконец, тихонько проиграл "тему рока", потом вернулся в начало, и, с силой ударив по клавишам, попытался взять сразу несколько голосов. Похоже, получилось... Грозовые маршевые раскаты в ограниченном пространстве комнаты зазвучали особенно мрачно и торжественно. "Отлично, Вагнер отдыхает... Голова от выпитого пусть и гудит, но пальцы пока работают! Тогда вперёд! Вперёд! Allegro vivace! Crescendo! Играть сильней, чтобы рояль гремел! Сильнее играть! Эх, распахнуть бы ещё окно..."

Внезапно он остановился. "Ну да, ведь третий аккорд здесь -- это `аккорд смерти'. Он раньше мне не удавался вполне, а сегодня я исполнил его просто гениально. Я всегда отчего-то считал эту тему судьбы у Чайковского, вопреки общему мнению, какой-то светлой и восторженной, как в песнях Дунаевского. Но вот теперь, когда выпил больше литра, я отчётливо вижу, что это -- чудовищная лавина, неумолимая, как рок. Что вся тихая лирика, весь комфорт, всё условное благополучие, к которому мы так стремимся -- лишь жалкий и беззащитный эпизод, который этим роком будет сметён. Сметён и уничтожен. И над развалинами прозвучит торжествующая песня, великий гимн неведомого начала всех перемен!"

Борис снова коснулся клавиш: "Та-та-тата-та! Та-та-тата-та! Та-тата-та-татата!...Всё ясно. Когда-нибудь обязательно придёт новая жизнь. И вся эта блестящая, рыхлая мишура сгорит. Сгорит, и я, уже сегодня свободный от неё, буду продолжать торжествовать, глядя на пожирающий огонь, топча и попирая её пепел! Пусть всё горит и рушится! Пусть вся эта страна, -- с этими словами он одёрнул портьеру и с силой распахнул окно, за которым виднелись крыши самых дорогих московских домовладений и шумели под ветром кроны распускающихся лип, -- пусть вся эта страна, сходящая с ума от бабок, дорогих тачек и шмотья, однажды полетит в тартарары! Новая неведомая жизнь явится внезапно и неотвратимо, и я, Борис Кузнецов, сегодня это знаю и говорю всем вам -- ждите! Ждите и приветствуйте! Сдохни, ветхая Россия, в которой сделалось невозможно дышать! Я славлю Россию новую! Славлю лучшую Россию, в которой нас, трусливых и жадных, уже не будет!"

Последние фразы Борис буквально прокричал в распахнутое окно, и было очевидно, что внизу их услышали -- какие-то две модно одетые женщины подняли головы, а из припаркованного возле подъезда "Ягуара" вылез сосед -- мини-олигарх, владелец медного рудника на Урале, который также, задрав голову, с удивлением глядел на окна квартиры Бориса.

Борис заметил внимание и оживился:

-- Ну что? Получили? Получите ещё! Нате!

И метнувшись к роялю, заиграл с утроенной силой и нарастающим темпом. Инструмент гремел и дребезжал, звуки, обгоняя один другой, неслись, ударяясь о стены комнаты и вырывались в окно, за которым, казалось, продолжали свой полёт над верхушками деревьев, рикошетировали о жестяные крыши и острыми, обжигающими россыпями обрушивались на прогуливающихся внизу обывателей.

Доиграв до завершающего каданса, Борис в полубезумии бросился от рояля к окну. Внизу уже собралась небольшая толпа, с интересом глядящая в его сторону и что-то между собой обсуждающая. Среди толпы он различил несколько знакомых лиц: помимо хозяина медного рудника, оставившего свой "Ягуар", на него пялили глаза импозантная девица, служащая в какой-то богатой компании финансовым директором, и депутат Думы. Девица с начала года снимала квартиру этажом ниже и зачем-то постоянно сообщала всем соседям, что получает в месяц два миллиона. Депутат жил скрытно, в парламенте бился за обездоленных, однако в выходные дни предпочитал служебному "Ауди" роскошный итальянский спорткар. Видимо, демарш Бориса застал его по пути на парковку, где он прятал свой сокровище. Депутат потряс своей лысоватой головой и покрутил пальцем у виска.

Этот жест окончательно вывел Бориса из себя.

-- Ты что делаешь, урод! Что я спел -- всё съел? Не подавился? -- сильно хрипя и закашливаясь от напряжения, прокричал он вниз. -- Будет тебе скоро небо в алмазах! Что говоришь?.. Не слышу!.. Да пошёл ты вон! Ты подавишься и сгинешь, и вы все скоро сгинете вместе с ним!.. Кто сказал? Я так сказал! Всё!