Вектор

Нужная дверь прямо перед нами. Когда вокруг никого нет и ты знаешь все помещения, то путь пролетает за минуту, даже если ты всегда смотришь в оба. На двери имя «Оливер Уваров, начальник отдела сохранения физических данных». Судя по названию, его задача – управлять персоналом по сохранению всей информации на физических носителях типа бумаги и жестких дисков. Что и доказывает его кабинет, который под самый потолок забит коробками. Почти половина помещения заставлена ими, на каждой написано ее назначение: досье персонала, график выполненных работ и прочее. На первый взгляд кажется, что все структурировано, но на самом деле здесь бардак, учиненный тем человеком, из-за которого я сюда пришел.

– Выглядит все так, словно он что-то искал, – ее тон был тревожным.

– Так и есть, – говорю я, не спеша роясь в коробках.

Стол отодвинут к стене слева, и на нем еще разложены папки.

– И что же он искал? – тихо спросила она.

– Ты и так знаешь, что он искал себя. Пытался найти того, кого видит в отражении. Представь, как тяжело не знать о себе ничего и пытаться жить с мыслью, что, возможно, ты никогда не узнаешь, что произошло такого, что ты ничего не помнишь, и как ты оказался там, где оказался.

– Тебя нет в списках Вектора, так что можно смело предполагать, что его поиски остались тщетны, – печально сообщила она.

– Это как посмотреть.

– Что ты нашел?

– Письмо, написанное Оливером Уваровым. Незапечатанное.

«У меня нет семьи, нет детей – вообще никого, так что адресую это письмо тому, кто прочтет, и, надеюсь, оно послужит хоть каким-то откровением для кого-либо. Хотя, опять расходовать бумагу не хочется, но это последнее, и в отличии от здешних КПК, бумагу не переделать. Меня зовут Оливер Уваров. Не знаю, с чего начать. Много хочется написать, рассказать и поделиться информацией, которой я обладаю, но, если честно, какое уже дело до всего этого: нам все равно придет конец. Последние несколько дней я делал такое, что кажется, другой жизни не было вообще. Я с трудом вспоминаю обычную жизнь, обычных людей. Когда приходится хоронить людей, которые были для тебя друзьями и коллегами, теряешь счет времени и связь с прошлым. Вы можете увидеть их в комнате среднего зала, за парой поворотов отсюда. Я не хотел, чтобы их съели, и подвесил всех на крюки, изолировав комнату полностью, чтобы избежать проникновения хищников. Я знал каждого из них и записал имена на двери, чтобы никто их не забыл, потому что это были хорошие люди, которые не заслуживали ужасной смерти, как и многие другие. И это лучшее, что я могу для них сделать. А меня хоронить уже некому: ведь я последний, и это правильно. Лишь творец должен наблюдать последствия своих деяний.

Я, возможно, последний, кто помнит, как все началось. Я видел, как были мир и полная отдача науке, и как все закончилось войной и желанием одних убивать, а других – жить, пусть все это и было в совершенно разных ипостасях. Наши руководители тайком выпустили эту заразу в жилые помещения, объяснив изоляцию и комендантский час присутствием убийцы в тех коридорах. Все ради вашей безопасности, говорили они – а сами обрекли всех на смерть. Это было самое страшное, когда остальной персонал стал догадываться и в конечном итоге все стало известно. Кое-кто не выдержал и решил, что подобного ужаса заслуживают и его проектировщики. Проблема космоса в том, что ты забываешь о жизни вне этих стен, и кажется, нет никакого закона и никаких судей. Водоворот событий был настолько велик, что закончиться это могло лишь глобальным вмешательством, что я и сделал, позволив этой биологической угрозе уравнять всех людей на Векторе. Ведь все мы так погрязли в неправильных решениях, что, кажется, забыли, зачем все это, и был лишь один способ прекратить их череду… Не знаю, что еще написать. Наверное, просто помните людей, которые ничего этого не хотели и попросту оказались не в том месте и не в то время, а в итоге пали жертвой чужих ошибок. Скоро я умру, да и давно пора. Прощайте».

Теперь я знаю, кто устроил подвесное кладбище, одно время являющееся безопасным для меня местом, и что трагедии, вызванные человеческим фактором, всегда будут напоминать о себе. Рано или поздно я стану частью этой братии, и я не знаю, как мне к этому относиться. Интересно, что по этому поводу подумал объект моего исследования?

Некоторое время я еще раскапывал завалы коробок. Но все, что находил, – это лишь досье и те папки, в которых уже ничего нет, словно кто-то забрал информацию о людях. И если это так, то под подозрение попадает лишь единственный человек, который пока существует в определенной доступности. Мои размышления по этому поводу могли отступить лишь при наличии доказательств того или иного варианта ответа на мое предположение, и средство для его поисков так любезно предоставляет сама станция.