Вельяминовы. За горизонт. Книга 4 (СИ)

– Я лежал в госпитале, оправляясь от ранения, – вздохнул он, – и меня бы все равно не пустили на кладбище. В Иерусалиме такое не принято, дети стоят за оградой. Хотя рав Левин провел Фриду и Моше на похороны тети Эстер…  – ему захотелось, как во время скитаний с партизанским отрядом, услышать ласковый голос пани Штерны:

– Она приходила к детям по вечерам, пела песни на идиш. Эту колыбельную она тоже пела…  – покойный Тигр уютно сопел под боком мальчика, Генрик гладил мягкую шерстку:

– Спи, мой хороший. Мы с тобой увидим Израиль, папа меня опять найдет…  – Тупица отлично помнил почерк отца:

– Товарищ Матвеев показал мне подлинники документов…  – он закрыл глаза, – папа сам выбрал сотрудничество с СССР, как он пишет в заявлении…  – Генрик зашевелил губами:

– Ведомый благодарностью к героической Красной Армии, спасшей от уничтожения евреев Европы…  – Тупица сжал кулаки:

– Папа был прав. Союзники наплевали на евреев. Никто не бомбил Аушвиц, никто не трогал другие лагеря. Запад все знал, но бросил евреев на растерзание Гитлеру. Никто о нас не позаботился, кроме СССР…  – он подумал о Биробиджане. По словам Доры, в школах города преподавали идиш, работал еврейский театр и музыкальные ансамбли, издавались газеты и журналы:

– Еврейская Автономная Область существует с довоенных времен…  – он налил себе остывшего кофе, – это вовсе не пропаганда, как выражается Инге, а правда…  – Генрик все время возвращался мыслями к отцу:

– Папа бы тоже так поступил. Речь идет о моем ребенке, сыне или дочери. Лекарство сработало, русские меня не обманули. И никогда не обманут, на них можно полагаться…  – Генрик понимал где на самом деле трудится товарищ Матвеев. Ему, в общем, было наплевать на Комитет, как называл ведомство свояк:

– В конце концов, они попросили сущую ерунду…  – Авербах зевнул, – изредка звонить по телефону, когда я буду гастролировать в Америке…  – Генрик не знал о недавнем провале советской резидентуры в Лондоне. Филби собирался скоро покинуть Британию ради Советского Союза, поэтому было решено выдать Моцарту контакты резидентов американских:

– Так безопаснее, – заметил Саше товарищ Котов, – телефон надежный. Моцарт позвонит, ему назначат встречу, примут материалы…  – Генрика просили всего лишь держать уши открытыми:

– И сообщать о работе Инге…  – он поворочался, устраиваясь удобнее, – хотя он не занимается военными проектами…  – Тупица не собирался говорить русским о тете Марте:

– Они меня и не спросят о ней, – утешил себя Генрик, – откуда им знать, что она вообще существует…  – слушая вой ветра за окном, он посчитал на пальцах:

– Ребенок родится в июле, в самый разгар лета. Неудачное время для гастролей или мастер-классов, но я могу прилететь на конкурс Чайковского…  – товарищ Матвеев намекнул, что СССР будет рад видеть Генрика в числе участников:

– К тому времени найдут Дору, то есть найдут и раньше…  – он улыбнулся, – что такое подписанные мной бумажки по сравнению с ребенком? Ради сына или дочери я готов на все…  – Генрик не хотел объяснений с Аделью:

– В Советском Союзе отлично поставлено обучение музыке. Пусть малыш растет здесь, Дора станет хорошей матерью. Она меня любит, она сама так написала. Им дадут квартиру в Москве, я буду их навещать, возить на курорты. Вторая семья, многие так живут. У меня с Аделью тоже родятся дети…

Придвинув ближе скрипичный футляр, Генрик не заметил, как задремал.

Размеренно гудели моторы Ту-104. Над салоном витал запах хорошего табака. Освещение выключили, оставив только лампочки над обитыми кожей креслами. Улыбающиеся проводницы снабдили Инге и Генрика верблюжьими пледами. Командир экипажа говорил на хорошем английском языке:

– Добро пожаловать на борт, – он повел рукой, – обычно такие рейсы останавливаются для дозаправки в Омске, но ради наших почетных гостей мы изменили маршрут…

Лайнер вез из Пекина делегацию китайской коммунистической партии, для участия в будущем съезде КПСС:

Инге огладывал непроницаемые азиатские лица:

– Здесь только бонзы, человек двадцать, не больше. Мелкая сошка летает регулярными линиями…  – он с удивлением заметил парнишку лет четырнадцати. Подросток носил значок, напоминающий комсомольский. Инге исподтишка оглядел плотного человека в скромном синем френче, сидящего рядом с парнем:

– Он здесь с отцом. Отец тоже комитетчик, но на китайский манер, я по взгляду его вижу…

Заехав за Генриком в гостиницу, Инге обнаружил свояка выспавшимся:

– У него даже пропали круги под глазами. Он хорошо выглядит, словно он был на отдыхе, а не на гастролях…  – завернувшись в плед, Тупица щелкнул своей лампочкой:

– Я намереваюсь спать…  – сообщил он Инге, – можешь съесть мой обед и выпить мое шампанское…  – им обещали сибирскую уху и пельмени:

– Или водку, – добавил свояк, – к пельменям она лучше подходит. Китайцы…  – он повел носом, – кажется, загрузили на борт свою еду…  – стюардессы действительно заваривали лапшу. По проходу поплыл аромат зеленого чая: