Величайшая любовь

– Пожалуйста, успокойтесь немного, чтобы я могла вам помочь, – тихо бормотала она. – Постарайтесь не двигаться. Я знаю, что вам очень больно, но все же постарайтесь не двигаться.

– Я м-могу подержать его, – услышала Джорджия знакомый голос.

Обернувшись, она увидела Сирила, стоявшего прямо перед ней.

– Ах, Сирил… Как хорошо, что ты приехал.

– Ваш слуга Б-бинкли просил помочь тебе, – пробурчал юноша. – А где Н-николас?

– В воде, – ответила Джорджия. – Что ж, помоги, если желаешь. Просто держи его за плечи, а я перебинтую руку. Да, так… Вот так, хорошо, отлично… – Она быстро свела рваные края раны, закрепила повязку и убедилась, что кровотечение остановилось. – Ну… вот и все. А теперь закутайтесь в одеяло и постарайтесь согреться. Скоро о вас позаботятся.

Джорджия перешла к следующему раненому – тот лежал на боку, то и дело откашливаясь кровью. Отдернув одеяло, она тотчас поняла, что этот человек не выживет. На мгновение мужчина открыл глаза и что-то пробормотал.

– Все в порядке, – сказала она, опускаясь рядом с ним на колени и гладя его по волосам. – Все в порядке, все закончилось. Теперь вы в безопасности.

Умирающий дернулся – и затих.

– Почил с миром, – со вздохом сказала Джорджия, закрывая погибшему глаза.

Сирил же побелел как полотно и, быстро отвернувшись, согнулся в жесточайшем приступе рвоты. Джорджия досадливо пожала плечами, накрыла одеялом лицо мужчины и перешла к следующему раненому.

Так продолжалось в течение следующего часа. Из моря, по-прежнему бушевавшего, выловили гораздо больше мертвых, чем живых. Джорджия делала для раненых все, что могла, но все же еще несколько человек умерли. Настояв на том, чтобы Сирил все время находился подле нее, она продолжала обход берега. Молодой человек вскоре перестал выказывать враждебность и, став послушным и покладистым, тотчас же выполнял все указания Джорджии. «Наверное, он боится, что его пошлют спасать тонущих», – подумала она. Впрочем, ее совершенно не интересовали мысли Сирила, главное – при ней была лишняя пара рук.

Помогая раненым, Джорджия все время высматривала мужа – она ужасно за него волновалась.

А Николас тем временем уже вылез из воды, дрожа от холода. Он не мог поверить, что наконец-то все закончилось, что они вытащили всех – и живых, и мертвых. Словно во сне он слышал голоса вокруг и чувствовал на спине чьи-то руки, которые подталкивали его к костру. Потом ему на плечи что-то накинули, и он опустился на песок, со вздохом уронив голову на колени.

Внезапно словно что-то тяжелое и острое вонзилось ему в бок, и Николас, заставив себя поднять глаза, взглянул на море. В следующее мгновение он заметил что-то промелькнувшее в темных водах. И он мог бы поклясться, что видел на гребне волны нечто маленькое и светлое… С трудом поднявшись на ноги, Николас стал напряженно всматриваться во тьму. И вот, наконец, увидел… Да-да, он совершенно отчетливо увидел лицо ребенка.

– О господи!.. Боже милосердный! – Николас сбросил с себя одеяло и подхватил с песка страховочный линь.

– Эй, Дейвентри!.. Черт возьми, что ты задумал?! – закричал ему кто-то.

– Там в воде мальчик, – ответил он. – Клянусь, я только что его видел.

– Там никого не осталось, мистер Дейвентри, – попытался разубедить его Йоганнес Хельмут. – Вы погубите себя, если снова войдете в воду. Вы и так уже сделали очень много, более чем достаточно. Мистер Бинкли!.. – взмолился учитель. – Удержите своего господина!

– Он прав, сэр, – закивал Бинкли. – Вы слишком устали и вряд ли сможете кому-то помочь. Теперь положитесь на других. Вы слишком долго находились в холодной воде, и вам просто необходимо отогреться. Чудо, что вы до сих пор не утонули.

– Я должен идти! – воскликнул Николас и тут же зашелся в кашле. – Ведь там… В море ребенок.

– Прошу меня извинить, сэр, но я не могу допустить, чтобы вы продолжили рисковать своей жизнью. Если в волнах действительно есть кто-то живой, то ему и без вас помогут. Хотя едва ли там остались живые… А вот опасность, сэр…

– Наплевать на опасность! – Николас оттолкнул удерживавших его людей и бросился в ледяную воду.

Руки и ноги сводило от холода и усталости, но Николас упрямо плыл к тому валуну, где минуту назад заметил ребенка. У него-то, по крайней мере, имелся страховочный трос, и если на берегу увидят, что он ушел под воду, то его тотчас же вытащат, а вот у мальчишки не было ничего. Волны вновь и вновь накрывали его, и было ясно, что ребенок держался из последних сил. Стало уже совсем темно, и почти ничего не было видно. Соленая вода разъедала глаза, холод сковывал члены, и движения Николаса становились все медленнее. Только отчаянное желание спасти ребенка заставляло его по-прежнему плыть к валуну, уже едва различимому во тьме. Еще накрыла очередная волна, и он, с трудом пробившись к поверхности и в который уже раз наглотавшись воды, осмотрелся. Никого. Николас в досаде заскрежетал зубами, но тут Господь решил сжалиться над ним, и он, увидев мальчика, несколькими резкими взмахами подплыл к нему. Подхватив мальчика, Николас перевернул его на спину и, поддерживая одной рукой, поплыл к берегу.