Величайшее шоу на Земле: свидетельства эволюции.

 Нечто похожее на эволюционное сокращение дистанции бегства было, по мнению Коппенгера, первом шагом приручения собаки, и это было достигнуто благодаря естественному, а не искусственному отбору.

 Уменьшение дистанции бегства является поведенческой мерой того, что можно было бы назвать увеличением приручаемости.

 На данном этапе этого процесса люди преднамеренно не выбирали самых ручных особей для размножения.

 На этой ранней стадии взаимодействия между людьми и этими зарождающимися собаками были враждебными. Если волки становились одомашненными, это было самоприручением, а не преднамеренным одомашниванием людьми. Преднамеренное одомашнивание произошло позже.

 Мы можем составить представление о том как приручение, или что-либо еще, может быть вылеплено — естественно или искусственно — глядя на очаровательный эксперимент новейшей истории, на одомашнивание русских серебристо-черных лисиц с целью торговли мехом.

 Это вдвойне интересно потому, что преподносит нам уроки, сверх того, что Дарвин знал о процессе одомашнивания, о «побочных эффектах» селекционного разведения и о подобии, хорошо понимаемом Дарвином, между искусственным и естественным отбором.

 Серебристо-черная лисица является лишь цветной разновидностью, ценимой за ее красивый мех, обычной рыжей лисы, Vulpes vulpes.

 Русский генетик Дмитрий Беляев в 1950-х был назначен во главе производства на ферме лисьего меха.

 Он был позже уволен, потому что его научная генетика противоречила антинаучной идеологии Лысенко, биолога-шарлатана, которому удалось завоевать расположение Сталина, и, таким образом, прийти к власти и в значительной степени разрушить всю советскую генетику и сельское хозяйство примерно за двадцать лет.

 Беляев сохранил свою любовь к лисам и к истинной, свободной от Лысенко генетике, и позже смог возобновить свои исследования того и другого как директор Института Генетики в Сибири.

 С дикими лисицами очень тяжело справляться и Беляев умышленно занялся селекцией на приручаемость.

 Как и у любого другого животновода или растениевода того времени, его метод должен был использовать естественное вариации (никакой генной инженерии в те дни не было), и выбирать для размножения тех самцов и самок, которые ближе всего подходят к идеалу, который он искал.

 Отбирая на приручаемость, Беляев мог бы выбирать для размножения тех кобелей и сук, которые больше ему приглянулись или смотрели на него самыми симпатичными выражениями мордашек. Это вполне могло иметь желаемый эффект на приручаемость будущих поколений. Однако он более методично использовал критерий, который достаточно близок к «дистанции бегства», только что упомянутый мною в связи с дикими волками, но примененный в отношении детёнышей.

 Беляев вместе со своими коллегами (а также последователями, потому как исследование продолжалось и после его смерти) подвергали детенышей лис стандартизованным тестам, в которых предлагали им корм из человеческих рук, одновременно с тем пытаясь их погладить и приласкать.

 Детенышей классифицировали по трем категориям.

 В категорию III попали те, кто пытался укусить человека или просто убегал от него.

 В категории II оказались детеныши, позволившие себя приручить, но не показавшие экспериментаторам положительной ответной реакции.

 Детёныши I категории, самые ручные из всех, сами приближались к работникам, виляя своими хвостами и скуля.

 Когда детеныши вырастали, ученые систематически разводили только животных самой ручной категории.

 По прошествии каких-то шести поколений такой селекции на приручаемость, лисы изменились так, что экспериментаторы чувствовали себя обязанными назначить новую категорию, «одомашненная элитная», которая «стремится установить контакт с человеком, скуля, чтобы привлечь внимание, фыркая и облизывая экспериментаторов как собаки».

 В начале эксперимента ни одна из лис не была в элитной категории.

 После десяти поколений выведения приручаемости 18 процентов были «элитой», после двадцати поколений — 35 процентов, а после тридцати — тридцати пяти поколений «одомашненные элитные» особи составляли от 70 до 80 процентов экспериментальной популяции.

 Такие результаты, возможно, не слишком удивительны, за исключением удивительной величины и скорости эффекта.

 Тридцать пять поколений прошли бы незамеченными на геологической шкале времени.

 Еще более интересными, однако, были неожиданные побочные эффекты селекционного разведения на приручаемость.

 Они были по-настоящему восхитительными и действительно непредвиденными.

 Дарвин, будучи большим любителем собак, был бы очарован результатом.

 Прирученные лисицы не только вели себя как собаки, но даже стали внешне похожими на них.

 Они потеряли свой лисий мех и стали пегими, черно-белыми, как уэльсские колли.

 Их заостренные лисьи уши сменились гибкими собачьими ушами. Их хвосты на конце завернулись вверх, как у собак, а не вниз, как хвост лисы. Течка у самок стала происходить каждые шесть месяцев, как у сук, вместо одного раза в год, как у лисиц.

 Беляев утверждал, что они даже издавали звуки как собаки.