Величие и падение Рима. Том 2. Юлий Цезарь

Но даже если бы он хотел отказаться от верховной власти, он не смог бы сделать этого. Цезарь был, так сказать, пленником своей собственной победы. Он, подобно Сулле, одерживая победы, возбуждал в массах самую сильную и самую опасную страсть хвоей эпохи — алчность, обещая солдатам горы и моря, привилегии, территории, деньги, нагромождая обещания в Испании на обещания в Аримине, обещания в Брундизии — на обещания в Испании, а на обещания в Брундизии — новые и еще большие обещания, данные после поражения при Диррахии. Все теперь доверяли ему, уверенные в нем благодаря молве о его чудесной щедрости. Теперь он мог отказаться от всех других своих слов под предлогом, что они были ложью, сказанной, чтобы одурачить веривших ей глупцов; но он должен был какой бы то ни было ценой сдержать обещания, данные тридцати или сорока тысячам людей, покинувших врага, чтобы перейти к нему, и которые уже три года мечтали лишь о том, чтобы спокойно поселиться на землях, где они могли бы пользоваться обещанными им деньгами. Последние мятежи легионов показали, что пытаться играть с этими массами, крайне возбужденными его обещаниями и гражданской войной, значило бы вызвать военную революцию, в которой Цезарь погиб бы первым. Подобно Сулле, он был лично ответствен за сделанные им обещания и за допущенные им химерические надежды. Подобно Сулле, он не мог раньше, чем вознаградит своих сторонников и солдат, отказаться от верховной власти, которая была единственным действенным средством, чтобы сдержать свои обещания.

Слабость положения Цезаря

Те, кто надеялся, что Цезарь мог бы сложить тогда свои полномочия, ошибались; равно ошибались и те, кто ожидал насилий новой тирании, подобной тирании Суллы. Цезарь, конечно, имел основание негодовать на остатки помпеянской партии и на высшие классы Рима за их неискренность со времен Фарсальской битвы. Он не стеснялся во время триумфов обнаруживать дурное расположение духа. Триумфов было четыре и продолжались они четыре дня: первым был триумф победы над галлами, вторым — над египтянами, третий — над Фарнаком, четвертый — над Юбой. Во время последнего триумфа Цезарь показал оружие, отнятое у римлян, и карикатуры на своих главных врагов, в том числе на Катона. Если Цезарь не заботился скрывать своего отвращения к римской знати и своего намерения опираться на народные классы и пришел, таким образом, к решению управлять республикой, не считаясь с претензиями и предрассудками консервативных классов, то он очень хорошо знал, что ему не удалось выполнить и десятой части того, что сделал Сулла. Одна из самых крупных ошибок, допускаемых всеми историками Цезаря, состоит в уверенности, что после Фарсалы и Тапса положение Цезаря было очень прочным, что он был всемогущим распорядителем государства и всего римского мира. В действительности он не был ничем подобным. Сулла спас всю Империю от неминуемой гибели и избавил целый класс граждан от политического уничтожения, а Цезарь был просто победителем в междоусобной войне, порожденной в желавшей мира стране соперничеством двух политических котерий. Он не имел ни престижа власти, вызывавшей ужас, ни престижа славы, который мог бы сравниться с престижем Суллы, ни армии, верность которой была бы для него несомненна, ни партии, с которой он был бы в единстве и согласии. Раздор, напротив, закрадывался в его ряды, и блок его партии давал каждый день новые трещины. Сам Антоний, которого он хотел принудить оплатить купленное на аукционе имущество Помпея, наполнял тогда Рим жалобами и угрозами в его адрес; говорили даже, что он искал для Цезаря наемного убийцу.[771]

Программа Цезаря для удержания верховной власти

Завоевания Галлии было мало для того, чтобы дать Цезарю престиж, достаточный для чрезвычайной ответственности, принятой им на себя. Что касается последующих побед, то они были одержаны в междоусобных войнах, и скорее следовало заставить позабыть их, а не прославлять. Цезарь очень хорошо понимал: для того чтобы действительно стать господином республики, нужно приобрести новую, большую и более чистую славу, оказав услуги Италии; он понимал, что все его предыдущие труды были лишь подготовкой к его великой работе, которая только теперь должна была начаться, средством, с помощью которого он был в состоянии приобрести высшее положение в республике, завершив великие дела. Действительно, теперь, когда междоусобная война окончилась, он мечтал основать прочное, благодеятельное и славное правительство, программа которого должна была состоять из трех существенных пунктов: большой щедрости по отношению к простому народу; административных реформ для реорганизации общественных должностей и для удовлетворения законных требований нации, так долго находившихся в небрежении; наконец, в крупных военных предприятиях. В общем, это было возвращением к его великой политике 56 года.

Ряд консервативных реформ