Величие и проклятие Петербурга

В этом смысле появление Петербурга — второй столицы, огромного экономического центра — это только хорошо. Но тут, конечно, вопрос не только подъема других, альтернативных Москве центров. Проблема в том, что Петербург мгновенно стал не чем-то дополняющим Москву, а альтернативой Москве. В России оказалось вдруг не одна столица, а две. Два города примерно одного значения, но представляющие разные варианты русской культуры. Россия одна — а столицы в ней две! И культурных центра тоже два, каждый со своей спецификой. Две версии русской культуры, образа жизни, поведения, общественной организации.

Как же быть с любимой московитской идейкой про единственно возможное решение любого вопроса? О единственности истины и отсутствии альтернатив?!

Столица Северо-Запада

Наверное, Петербург — это самая неблагодарная, самая бунташная столица империи, которая когда-либо существовала на свете.

Казалось бы — уж петербуржцы-то должны лояльно относиться к властям предержащим. А они проявляют постоянное, устойчивое стремление дистанцироваться от начальства, жить не по велениям царей и чиновников, а по собственной воле.

Культ частной жизни, попытка уклониться от государственного тягла, умение и желание копить деньги, насмешливое отношение ко всякому «должен» и «обязан»… Нет, Петр хотел явно не этого!

Уже в начале — середине XIX века проявляется парадоксальное сходство жителей Санкт-Петербурга и новгородцев — жителей Древнего Новгорода. Та же активность (Лев Гумилев назвал бы ее пассионарностью), та же ориентация на Европу, тот же отказ относиться к властям и их решениям со звериной серьезностью.

Мало того что петербуржцы парадоксальным образом напоминают древних новгородцев. Сам Петербург начинает выполнять функцию давным-давно убитого московскими царями Новгорода. Огромный город на русском Северо-Западе, всего в 120 километрах от Новгорода, он неизбежно становится центром, к которому тяготеет Северо-Запад. Тяготеет и экономически, и социально, и интеллектуально… Во всех отношениях. В Петербург переселяются те, кто поэнергичнее и поумнее, в Петербург везут дрова и репу, хомуты и молоко. В Петербурге учатся. Из Петербурга привозят книги, сплетни и идеи.

Если проследить, для какого именно региона Санкт-Петербург становится своего рода «региональной столицей», то легко убедиться — это как раз территория Новгородского государства.

А ведь с кем с кем, а с Новгородом Великим у Москвы свои, давние счеты… Да и со всем Северо-Западом тоже. Ведь Москва была носителем идеи авторитарной власти, и красным огнем наливались глаза ее властителей от одной мысли про какие-то права человека или про власть с ограниченным диапазоном возможностей. Эт-то что еще за крамола?! Европу тут развели, да?!

Разные части Руси уже в древности были «в разной степени Европой». Задолго до Санкт-Петербурга Северо-Запад Руси был… нет, уже даже не окном. Пожалуй, целым проломом в крепостной стене азиатчины.

Здесь стоял Новгород, бывший членом Ганзы. Я с уважением отношусь к имени Л. Н. Гумилева, но что поделать, если Лев Николаевич в очередной раз придумал то, чего нет, но что «должно быть» согласно его теории — будто Новгород был неравноправным членом Ганзы. Нет! Новгород был равноправным, вполне обычным членом Ганзы.

Все города этого Союза, кроме пяти главных немецких городов во главе с Любеком, были неравноправны. Немецкие купцы стали посредниками между разными производящими центрами в Северной, Центральной, Западной, Восточной Европе. Конторы ганзейских купцов располагались и в Лондоне, и в Брюгге, и в Осло, и в Стокгольме, и в Антверпене. Купцы всех этих городов (и Лондона тоже) были неравноправны — они не имели права ездить со своими товарами в другие города Ганзы, а должны были продавать их на месте. Или брать разрешение на вывоз.

Участие в делах Ганзы — это яркое проявление Новгорода в европейских делах. Действительно — в городе был Немецкий конец, жило много немцев-католиков, и у них была своя церковь.

Новгородцы отбили у эстонских пиратов сигтунские ворота… которые эти пираты утащили из скандинавского города Сигтуна. А в Сигтуне эти ворота появились после того, как горожане украли их в Бремене.

Но речь не только об участии новгородцев в европейских делах разного рода. Само общество Новгорода было совершенно европейским и по организации, и по менталитету.

Властей и архиепископа новгородцы выбирали. Уже выбранный архиепископ ехал в Киев, чтобы митрополит мог бы его рукоположить в сан. Казна города хранилась в храме Святой Софии — как это делалось в германских городах.

Здесь, на Северо-Западе, в XIV–XV веках рождались многие религиозные идеи — своего рода русские попытки выйти из средневекового мировоззрения, прийти к идеалам Возрождения, а то и Реформации. Это и ересь стригольников, и ересь жидовствующих, и философия Нила Сорского.[47]