Великая армия Наполеона в Бородинском сражении

Во-вторых, французская историография Бородина стала утрачивать свою антирусскую, «антиварварскую» заостренность. Для Франции начался поиск стратегического союзника, которым в те годы могла стать только Россия. Новая международная ситуация заставляла французов подвергнуть образы своей исторической памяти заметной корректировке. Особенно показательными в этой связи стали работы Альфреда-Николя Рамбо (1842–1905), известнейшего специалиста по русской истории, преподававшего тогда в Нанси, и профессора Леоне Пинго из Безансона[90]. Рамбо попытался понять динамику французско-русских отношений, показав как противоречия, ведущие к долговременной ожесточенности, так и факторы, сближающие оба народа. Подчеркнув, что французский дух определенно является частью духовной русской жизни (особенно в среде средних и высших слоев), автор указал на такую общую их черту, как стремление к созданию легенд о своем прошлом

[91]. Стремясь лучше понять суть ощущений обоих народов в 1812 г., Рамбо не преминул посетить Бородинское поле. При этом, повествуя о надписях, выбитых на бородинских памятниках, которые были призваны увековечить русские мифы, автор счел своим долгом их опровергнуть, особенно те, которые касались количества потерь сторон. Реальные потери составили, по его мнению, 28–30 тыс. бойцов Великой армии и до 58 тыс. у русских[92]

. Вместе с тем, не находя сил бороться с образами своей памяти, Рамбо воспроизвел все те сюжеты и легенды, которые в представлении француза были неизменно связаны с Бородином (героическую гибель О.-Ж.-Г. Коленкура, великолепную храбрость И. Мюрата и пр.). В похожем ключе была выдержана и книга Пинго. Бородино, по его мнению, должно было стать не только символом противоречий и борьбы двух народов, но и той частью истории, которая их сближает.

Завершался XIX в. выходом в свет солидного труда известного статиста французской армии Аристида Мартиньена, собравшего исключительные сведения о потерях среди офицерского состава наполеоновской армии в 1805–1815 гг.[93] Распределив потери по дням сражений и по полкам, Мартиньен дал возможность представить интенсивность ведения боевых действий каждой частью в ходе Бородинского сражения. Несмотря на бесспорную ценность этих сведений, труд Мартиньена все же не повлиял на разрешение вопроса о том, каковы были точные потери французских войск 5–7 сентября 1812 г. Французские исследователи, к удивлению, весьма редко обращались к этим бесценным материалам.

Заметный интерес во Франции к русской кампании сохранялся вплоть до Первой мировой войны. Этот интерес проявлялся не только со стороны писателей и историков, но и со стороны военных кругов. Примером тому служило издание пяти массивных томов документов, осуществленное военным архивистом лейтенантом 101-го полка Жозефом-Габриэлем-Андре Фабри в 1900–1903 гг.[94] Эти материалы должны были стать полезными при анализе проведения крупных стратегических операций. Правда, документов, касавшихся непосредственно Бородинского сражения, там оказалось немного. Документальная база продолжала расширяться и за счет других документальных публикаций, осуществленных в начале ХХ в. генералом Дерекагэ[95]

, историком Артюром Шюке[96], потомком генерала Ж.-Д. Компана А. Терно-Компаном[97] и др.