Великая армия Наполеона в Бородинском сражении

Несмотря на объективистско-критический тон многих работ, начиная с книг Лабома и Шамбрэ, более сильной оказалась та интерпретация Бородина, которая была предложена самим Наполеоном. Она была сильна прежде всего тем, что апеллировала к естественной склонности французов чтить примеры воинской доблести своих предков[120] и черпать в памяти о них жизненные силы в годину драматических поворотов национальной истории (как, скажем, это произошло после франко-прусской войны). К тому же наполеоновская интерпретация Бородина оказалась достаточно простой и легкой для массового восприятия, сохранения и передачи ее из поколения в поколение. Несмотря на известную деформацию первичного мифа-основания (что происходило во многом под влиянием внутриполитических и внешнеполитических обстоятельств), он, в своей основе, на протяжении почти двухсот лет оставался неизменным. Именно этим преимущественно и определяется двойственность тех результатов, которые демонстрирует французская историческая наука в изучении Бородина. С одной стороны, французские историки обозначили ряд ключевых проблем (место сражения в стратегических планах Наполеона; численность французских войск, их состояние; французский план предстоящего сражения; роль, которую сыграл отказ императора от полномасштабного использования гвардии; степень и характер воздействия главнокомандующего на ход сражения; потери сторон и результаты «москворецкой битвы»), проделали значительную работу по выявлению и публикации большого массива разнообразных источников, в связи с 200-летием русской кампании 1812 года сделали доступными ряд ранее неизвестных документов и материалов, проявили определенную готовность к взаимодействию с российскими и другими зарубежными специалистами, концентрируя усилия, главным образом, на историко-антропологических аспектах войны. Вместе с тем, с другой стороны, французской историографии оказались свойственны и недостатки. Их можно свести к двум главным моментам: 1. Французские историки длительное время игнорировали, а нередко продолжают это делать и сегодня, зарубежную литературу и источники нефранцузского происхождения. Оставлены вне поля зрения многочисленные немецкие, польские, англо-американские и, особенно, русские материалы и работы. Следствием этого является не только обеднение источниковой базы, но и отсутствие у многих французских исследователей последних десятилетий какого-либо движения вперед, невозможность для них выйти за пределы уже давно обозначенной тематики и укоренившихся романтизированных мифов. 2. Обращает на себя внимание отсутствие попыток комплексного использования доступных источников, даже французских. Большая часть опубликованных во Франции документов, дневников и мемуаров до сих пор недостаточно введена в научный оборот самими французскими исследователями. Французские архивы все еще хранят в своих недрах значительные пласты еще не востребованных исследователями ценнейших материалов, которые могли бы заметно скорректировать картину событий войны 1812 года и Бородинской битвы в частности.

Полагаем, что французская историческая наука далеко не до конца реализовала свои возможности по созданию исторически достоверной картины сражения при Москве-реке.

1.2. Бородино в немецкой, польской и итальянской историографии

1.2.1. «Немецкое» Бородино

Весной 1805 г., накануне смерти, Фридрих Шиллер начал работу над трагедией из русской жизни «Деметриус», действие которой происходило в начале XVII в., в годы русской Смуты и борьбы с иноземным нашествием. Пройдет семь лет, и многие немцы сами станут участниками великой трагедии, разыгравшейся в пределах России, – вторжения и гибели Великой армии Наполеона. Одни немцы окажутся в армии вторжения, другие, хотя их будет значительно меньше, – на стороне русских войск. Вечером накануне великой битвы под Бородином 32-летний главный хирург 3-го вюртембергского конно-егерского полка «герцога Людвига» Генрих Роос, с напряженной надеждой думая о завтрашнем дне, вспомнит слова Шиллера:

Грозно пылает вечерний закат.

Что там за лесом сверкает?Вы видите ль веянье вражьих знамен?

Мы видим, как веют знамена,Как блещет оружье врагов[121].