Великая фальшивка Февраля

Суть зиждущегося на славянофильских идеях Народно-Монархического Движения сводится к двум основным постулатам: «Народу — сила мнения. Царю — сила власти» (Иван Аксаков) и «Русская монархия это есть не произвол одного лица, а система учреждений» (Лев Тихомиров). На обширном фактическом материале Иван Солоневич убедительно доказывает природную естественность и историческую гармоничность царского самодержавия в России, его органическую связь с народным миропониманием. Анализируя три формы государственной власти — Монархия, Республика. Диктатура, — Солоневич приводит к безоговорочному выводу в пользу первой из них, — особенно в такой глубоко православной стране, как Россия. «Православие есть самая оптимистическая религия мира. Православие исходит из того предположения, что человек по своей природе добр, а если и делает зло, то потому, что «соблазны». Если мы удалим «соблазны», то останется, так сказать, химически чистое добро. По крайней мере, в земном смысле этого слова. Наследник Престола, потом обладатель Престола ставится в такие условия, при которых соблазны сводятся если не к нулю, то к минимуму. Он заранее обеспечен всем. При рождении он получает ордена, которых заслужить, конечно, не успел, и соблазн тщеславия ликвидируется в зародыше. Он абсолютно обеспечен материально — соблазн стяжания ликвидируется в зародыше. Он есть Единственный, имеющий Право, — отпадает конкуренция, и все то, что с ней связано. Все организовано так, чтобы личная судьба индивидуальности была бы спаяна в одно целое с судьбой нации. Все то, что хотела бы для себя иметь личность, все уже дано. И личность автоматически сливается с общим благом». Причем «самодержавие в России принципиально отличается от западного абсолютизма, введенного у нас Петром I. Западный абсолютизм — это диктатура закона, русское самодержавие, по определению Вл. Соловьева, «диктатура совести». Этот тезис подробно развивает в своих исторических работах другой видный представитель Народно-Монархического. Движения — Борис Башилов: «Самодержавие отличается от европейского просвещенного или непросвещенного а6солютизма тем, что сочетает железную дисциплину центральной государственной власти с широчайшей свободой органов местного самоуправления. Это гениальное сочетание твердой власти и широчайшей свободы, которыми всегда обладала Россия до Петра I и в последние царствования после ликвидации царями крепостного права, и позволило русскому народу не только отстоять свою национальную независимость, но и создать величайшее государство в мире».

Однако, сколь ни значительна была общественная деятельность Ивана Солоневича, сам он, предвидя грядущее возрождение Родины, воспринимал себя прежде всего хроникером величайшей в ее истории трагедии: «…Мои газетные писания являются «человеческим документом», — документом боли, гнева и негодования. И документом гораздо более ценным для будущего России, чем мои книги».

Воспроизводим на страницах нашего журнала («Бежин луг» №1 за 1992г. ) две связанные между собою статьи Ивана Солоневича, опубликованные в октябре 1951 — июле 1952 г. в газете «Наша Страна». Нам кажется, что они представляют интерес не только с точки зрения оценки событий 75-летней давности, но и чем-то очень перекликаются с нашим раздираемым внутренними противоречиями временем.

Александр АПАСОВ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Сейчас, когда керенское сборище, организованное на социальной базе случайных долларов, — никакой иной социальной базы у этого сборища нет , — начинает что-то пищать от имени России, — нам нужно, наконец, развеять великую и бесстыдную ложь о февральской народной революции. Эта ложь культивируется более или менее всеми партиями России, начиная от коммунистической и кончая ультраправыми. По существу, обе эти точки зрения совпадают: ВКП(б) говорит: «Народ сделал революцию». Ультраправые говорят: «Чернь, обманутая левыми, сделала революцию». Срединные партии, виляя хвостом то вправо, то влево, талдычат о завоеваниях Февраля, завоеваниях, в результате которых «народ» сидит в концлагерях, а «избранные» разбежались по Парагваям. Новая эмиграция не имеет почти никакой возможности отличить заведомую чушь от реальных исторических фактов и строительство легенд — от реальных социальных отношений в довоенной России. Такие усидчивые компиляторы, как С. Мельгунов, собирают горы цитат и показаний и, как и полагается усидчивым компиляторам, из-за деревьев не видят леса. Не видят того, что дворцовый переворот был результатом целого комплекса нездоровых социальных отношений, накопленного всем петербургским периодом русской истории.