Великая игра

— А кто его будет спрашивать? — усмехнулся проконсул и открыл ларчик, стоявший на мраморном столе. — Вот дозволение от князя Андунийского, он имеет здесь такие полномочия. А уж государю доложит сам. Когда время придет, — снова усмехнулся проконсул. — Или не доложит.

Элентур снова очнулся и тихо засмеялся.

— Со мной поедут Ингельд, Халдир и ты, старый сонный кот, — сказал проконсул. — Готовьте своих людей.

— Когорта готова к бою, — потянулся Элентур. — К бою со своим командиром…

— Ничего, — вдруг зло огрызнулся Халдир. — Он ушел, Когорта осталась. Когорта Эльдариона не отступит и перед Аргором.

«Надо бы мне переместиться на юга, — тоскливо подумал Гирион. — Придется сидеть в легионном лагере, а что делать? Там одни форты да лагеря, но сейчас я обязан быть там. Рядом. Близко».

Вот река. Широкая и мелкая. По обе стороны одна и та же сухая земля — но с одной стороны она нуменорская, с другой — харадская. Правда, сейчас сезон дождей, и все пути развезло страшно, а река, грязная и мутная, вспучилась и разлилась. Хорошо, что по обе стороны реки проложены хорошие дороги, по нуменорскому образцу. И тут, и там. С левого берега форт и с правого берега форт — почти напротив друг друга. Слева на стене черно-золотой стяг Нуменора, справа — красно-черный харадский и черный, без знаков, мораданский. С одной стороны выкликивают оскорбления на адунаике, с другой стороны отвечают на том же языке. Но пока дальше оскорблений дело не заходит. И вряд ли дойдет сейчас — грядут переговоры. Вздувшаяся река чуть не снесла построенный ради такого случая мост. С одной стороны шатры Нуменора из вощеной белой ткани, с другой — пестрые харадские. Мокро, грязно, мерзко.

Беспокойный керна-ару Керниен явился на переговоры сам. Нуменорцев возглавлял местоблюститель государя в Южных колониях. Нуменорцы согласились перейти на другой берег, почтив харадского короля.

В шатре было тепло и уютно. Правда, душно. Стенки шатра прогибались и дрожали от порывов ветра и плевков холодного дождя. Керниен из полутьмы зорко наблюдал за нуменорцами. Они и привлекали его, и пугали. Возможно они останутся врагами. Возможно, им придется теперь, поскольку Ханатта становится сильнее, существовать как равным по силе соседям — хотя Керниен понимал, что пока о равенстве даже помышлять не стоит. Но именно этот исход он предпочел бы. Возможно, две державы даже сблизятся. Возможно. Все возможно, ко всему надо быть готовым.

Земли князей Дулун — только предлог для встречи. Ах, не ко времени. Нельзя, чтобы сейчас началась война с могущественным соседом. Ханатта еще отнюдь не так сильна, чтобы противостоять нуменорцам…

«А почему, собственно, противостоять? — тоскливо думал государь. — Почему не соседствовать? Я многое был бы рад взять у них. И у нас тоже наверняка есть что-нибудь, что они захотели бы перенять. Если, конечно, им не требуется от нас только наша земля и покорность. Этого я не дам. Никогда. Никому. — Он помотал головой. — Я не хочу думать о дурном. Если у них есть еще такие люди, как Аргор, то я буду рад учиться у них. Если у них есть такие люди, то есть и надежда поладить». Вдруг он резко поднял голову и уставился и темноту, как будто его осенила какая-то внезапная мысль.

«Солнце Всеблагое, Аргор, вот же тебе твой Новый Нуменор! И не надо ничего разрушать!»

Керниен на мгновение задумался, мысленно рисуя себе картины возможного будущего — светлые города у моря, разноцветные паруса ханаттаннайнских и нуменорских кораблей, людей, в которых мешались черты обоих народов, новый язык… Он тряхнул головой. «Все это прекрасно, но этого пока нет, да и будет ли? Одно понятно — я с Нуменором войны не хочу, мне выгоднее доброе соседство и торговля. Это и будет первый шаг к моей Ханатте… Но помечтать-то можно, это же никому не повредит, о отец Солнце?» — почти жалобно подумал Керниен, возвращаясь к яви.

Государь отпил подогретого вина, поглядывая на нуменорцев. Они нравились ему. Узнать бы еще истинную причину их приезда. Нет, тут дело еще в чем-то, и земли Дулун — не главное. Но — что именно?

Нуменорцы остались на харадском берегу. Ночью проконсул собрал всех. Не было смысла о чем-то говорить. Они видели его. Все.

— Теперь остается лишь одно, — нарушил молчание Элентур, — выяснить, человек ли он.

— Как? — поднял взгляд проконсул, уже зная ответ.

— Очень просто — попытаться убить.

— И кто?

Элентур болезненно поморщился.

— Вам так важно имя? Не надо, оставьте это мне. Не знаешь имени — и человека не представляешь. Он знает на что идет, знает, что умрет. Он знает, что Нуменор отречется от него и, кроме нас, никто не будет о нем ничего знать. Он умрет, как обычный безумец, за которого никто не в ответе, и будет молчать. Такова наша служба… Наше дело — позаботиться о его родных. Он постарается убить его с первого удара, чтобы никто не сомневался, что он убит, и убьет его на глазах у свидетелей, чтобы опять-таки сомнений не было.

Больше никто ничего не спрашивал — если это человек Элентура, он сделает все как надо.