Великая Испанская империя

Несмотря на «наследие доброй воли», оставленное первым вице-королем Новой Испании Антонио де Мендосой, 1560-е годы были отмечены ростом недовольства среди наиболее могущественных испанских поселенцев, и это обернулось нарастанием напряженности в обществе. Массовая гибель индейцев вследствие заболеваний наподобие тифа (matlazhuatl) также провоцировала усугубление противоречий. Сокращение численности населения требовало спешного восполнения рабочей силы^{‹‹218››}.

Еще один повод для беспокойства поселенцев заключался в том, что индейцы достаточно быстро осознали: возмещение при любых спорах и конфликтах может быть получено через суд. Вице-король Веласко (1550–1564) отчасти оказался невольным виновником этого: именно он разослал по территории Новой Испании инспекторов, обязанностью которых было изучить сельскую местность на предмет злоупотреблений. Подобный шаг был, несомненно, новаторским применительно к туземцам и в какой-то степени служил своего рода компенсацией за повальное распространение страшных болезней, поскольку оспа, тиф, корь и даже грипп вели к беспрецедентному вымиранию местного населения. Две наихудшие эпидемии случились в 1545–1548 и в 1576–1581 годах (вымерло около половины коренного населения), а локальные поветрия зачастую приводили к сопоставимым потерям на менее обширных территориях^{‹‹219››}.

Поселенцы прибегали ко многим незаконным методам, стараясь справиться с проблемами, вызванными эпидемиями и инфекционными заболеваниями. Так, они заставляли индейцев работать в небольших мастерских (obrajes), где производили шерстяную ткань; появление подобных рабочих мест было естественным следствием развития овцеводческих хозяйств. В этих мастерских первоначально трудились преступники и рабы, но позднее туда начали отправлять и свободных индейцев. Еще с 1530-х годов нанимали за плату сельскохозяйственных работников^{‹‹220››}

, но имелось множество obrajes, чьи владельцы фактически запирали свой наемный персонал в мастерских, снаружи патрулировали охранники, и такие мастерские являлись, по сути, тюрьмами. В Тешкоко было восемь obrajes, в Шочимилько и Аскапоцалько — четыре и две соответственно. К 1595 году новый город Пуэбла-де-лос-Анхелес располагал сорока мастерскими-obrajes, и на каждой из них числилось в среднем по сорок пять работников (а на крупнейшей — и вовсе 120 человек)^{‹‹221››}. В 1573 году эти новые мастерские производили 50 000 рулонов шерстяной ткани в год

^{‹‹222››}.

Другим источником роста социальной напряженности было то обстоятельство, что сыновья первых конкистадоров нередко возмущались чрезмерно добрым обращением францисканцев с индейцами. Кем были эти грубые мирские личности, скажем, для Антонио Валериано, заботливого правителя-индейца города Мешико на протяжении многих лет, отлично владевшего латынью и переводившего Вергилия? Валериано был одним из выдающихся ученых Новой Испании и женился на племяннице Монтесумы. Что думали отпрыски конкистадоров о фра Баутисте де Контрерасе, который, подобно Валериано, был выпускником францисканской школы Санта-Крус-де-Тлателолько и перевел на науатль сочинения Фомы Кемпийского? Кроме того, на Рождество 1553 года индеец из Аскапоцалько Франсиско Пласидо сочинил гимн, в котором ангелы, восхвалявшие рождение Иисуса, были выведены в образах, появились как кечолли, птицы Тлалока[44]

. Три восточных царя, явившиеся приветствовать Христа, именовали того «драгоценностью и кецалем»[45], а жертвы избиения младенцев, устроенного царем Иродом, сравнивались с осколками лопнувшего яшмового ожерелья.

Такие сопоставления виделись опасными. Некий чиновник по имени Херонимо Лопес в 1550-х годах неоднократно предрекал, что обучение коренных народов Америк латыни и «наукам» приведет к ереси и мятежу: «Посему какую пользу принесет индейцам изучение латыни? Разве что они станут понимать, лепечет ли испанский священник глупости или нет»^{‹‹223››}. Лопес не был одинок в своих опасениях. Церковный совет в 1555 году постановил, чтобы все гимны и песни авторства индейцев подвергались цензуре.