Великая княжна в изгнании. Рассказ о пережитом кузины Николая II

После слома общественного строя, после того, как целый пласт людей почти в полном составе изгоняют из страны и превращают в бездомных, как в материальном, так и в духовном смысле, изгнанники не сразу находят свое место в жизни. Надеюсь, что, описав случившееся со мною и с теми, кто окружал меня в первый период изгнания, я наглядно представила некоторые из трудностей, с которыми мы сталкивались, и то, как мы их преодолевали. Понимаю, что, пытаясь рассказать о пережитом сейчас, я нахожусь в невыгодном положении. События еще слишком свежи, чтобы относиться к ним беспристрастно; масштаб многих личностей можно будет в полной мере оценить позже. Кроме того, не представлялось возможным, как в моей первой книге[1], найти объединяющую атмосферу и фон для постоянно меняющихся сцен и обстоятельств жизни в изгнании. Столкнувшись с тяжкими испытаниями, люди реагируют более или менее сходно; на первое место выходит борьба за существование. Но мне хотелось записать свои воспоминания, пока они еще свежи в памяти, чтобы их оценили по достоинству как главу нашей истории. Моя первая книга посвящена жизни, которая сегодня кажется такой далекой, словно все происходило не со мной. Мои детство и юность проходили в обстановке, которой больше нет. Над страной, где я выросла, пронесся такой ураган перемен, что она стала совершенно другой. Воспитание не подготовило меня к материальным тяготам и той жизни, которая последовала за бегством из России в 1918 году, когда постоянно приходилось приспосабливаться к совершенно новому порядку вещей. Моя жизнь в изгнании делится на три периода. Первый продолжался приблизительно три года; я провела его буквально как во сне, то есть ходила как лунатик, с закрытыми глазами. Жизнь шла вперед, а я наблюдала за всеми переменами словно со стороны; казалось, ничто не способно тронуть меня по-настоящему. В тот период самыми важными были мои личные потери; новые веяния если и задевали меня, то лишь поверхностно. Ближе к концу тех первых лет я начала сознавать, что почва, по которой я ступаю, весьма ненадежна. Оказалось, что со всех сторон меня окружают пропасти, которых я не замечала раньше. Второй период можно назвать пробуждением, постепенной переоценкой ценностей, сильными эмоциональными реакциями. Во мне проснулось желание учиться и чего-то достичь. Если первые годы протекали по большей части пассивно, то последующие годы состояли в основном из борьбы, как сознательной, так и бессознательной. В те годы меня бросало из стороны в сторону, они были полны недолгих надежд и горьких разочарований, временных успехов и жестоких поражений, потрясения прежних основ и строительства новой, независимой частной жизни. Наши способности проверялись и испытывались на прочность; от нас ждали и требовали невозможного. Но редкие награды стоили тяжких трудов. Успешно пройти испытание или достичь цели – вот новый и чудесный опыт! С радостью, возникавшей в результате таких успехов, ничто не может сравниться. Из второго периода, который продолжался восемь лет, я вышла побитой, одинокой – и совершенно преобразившейся. Третий период, который начался моим отплытием из Франции в 1929 году, очень отличается от первых двух. Я совершенно сознательно порвала со своими европейскими корнями и, хотя снова устремилась в неизвестность, к совершенно новому образу жизни, верила в собственные силы. Я научилась смотреть жизни в лицо. Меня часто спрашивают, какие чувства я сейчас испытываю к России и какое будущее вижу для нее. Моя книга не ответит на этот вопрос – по крайней мере, однозначно. Россия по-прежнему полна неожиданностей. Одно можно сказать наверняка: старая Россия прекратила свое существование и уже не возродится. Однако в истории случаются резкие перемены, после которых жизнь постепенно восстанавливается. Пока маятник революции не качнулся назад; жестокость не сменилась тем уровнем свободы и порядка, который в конце концов послужит продолжением царского периода. Ни утраты в годы революции, ни тяготы изгнания, ни течение времени не способны изменить моего отношения к родине. Возможно, я больше не увижу Россию, но я так же искренне, как и всегда, желаю ей благополучия и процветания. Ничто не поколеблет моей веры в ее конечный успех. Когда-нибудь она отринет силы зла, захватившие ее сейчас. Кто знает, не Россия ли будущего, облагороженная, очищенная и ставшая мудрее благодаря страданиям, представит ошеломленному и хрупкому миру новые формулы, которые он ищет и которые ему так отчаянно нужны.

Глен-Невис, Лонг-Айленд,

июнь 1932 года

Часть первая

Как во сне

Глава I

Убежище в Румынии

В конце июля 1918 года, бежав из Петрограда и проведя несколько мучительных месяцев в Одессе, где тогда свирепствовала «испанка», мы наконец перешли границу. Холодной и зловещей ноябрьской ночью мы с мужем очутились в румынском поезде. Позади лежала Россия, а о том, что ждало нас впереди, мы не смели даже гадать. Я находилась в каком-то ступоре.