Великая ложь нашего времени

При множестве бумаг, поступающих на рассмотрение Вашего Величества, я лишь изредка позволяю себе представлять на воззрение Ваше сведения о важных и любопытных явлениях церковного быта, хотя их очень много.

Почитаю нелишним обратить внимание Вашего Величества на письмо архимандрита Соловецкого монастыря Мелетия, на днях полученное мною. Дело идет об учреждении очень важном для Мурманского, совершенно пустынного и забытого края, — о восстановлении древнего Печенегского монастыря св. Трифона (которого память и до сих пор чтится лопарями). Для этого дела, о котором давно стараются и просят местные жители, собрано до 30 000 руб. добровольных пожертвований. Но оно не двигалось, пока синод не решился отдать его на попечение Соловецкого монастыря. Слава Богу, летом положено ему начало, как описано в прилагаемом письме. Кроме этого донесения, я имею еще интересные сообщения о том же от нового нашего консула в Финмаркене, Островского, очень усердного и знающего край человека.

Достойно примечания то, что писано здесь о древней церкви Бориса и Глеба, на самой границе с Норвегией, в так назыв. Пазрецком погосте лопарском, в углу, отрезанном и от Мурмана и от всей остальной России. Здесь, в совершенной глуши и пустынности, один достойный священник, о. Щеколдин, посреди нищеты и скудости всякого рода, один сеет и поддерживает первоначальную культуру и религиозное чувство в лопарском населении. Этот священник открывает теперь у себя приходскую школу, в чем стараемся помочь ему. Чтобы оценить энергию такого скромного деяния, надо сравнить его с норвежскими соседями. В 10 верстах от него, через границу, живет в прекрасном казенном доме пастор, получающий 3200 крон (около 1700 р.) и даровые разъезды, доктор, с жалованием в 2600 крон, и шесть школ, в коих учителя получают 24 кроны в неделю. Щеколдин получает 700 р. бумажками и псаломщик его — 300 рублей.

Константин Победоносцев

27 ноября 1886

51

Смею утруждать внимание Вашего Императорского Величества делом, имеющим первостепенную важность для России, особливо в нынешнее трудное время.

Это — постоянное, изо дня в день, беспримерное колебание нашего курса и нынешнее беспримерное его падение.

Покуда мы не освободимся от этого бедствия, мы бессильны и принуждены терпеть обессиление всех производительных сил государства, подчиняясь какой-то таинственной силе, управляющей извне ценностью наших денег. И это крайне позорно для нас, потому что с нами только происходит. Стыдно подумать, что в маленьких государствах, — в Сербии, в Румынии, — монетная единица держит свою нарицательную цену, а наш рубль падает в цене по мановению берлинской биржи, без всякой рациональной причины. Стыдно подумать, что Австрия, имеющая самые жалкие и расстроенные финансы, дает нынче едва не один гульден за рубль Российской империи, коей финансовое положение неизмеримо прочнее и выше австрийского. В то же время процентные наши бумаги держатся в высокой цене. Но ценностью нашего рубля играет в свою пользу бессовестно какая-то внешняя сила, причиняя нам ежегодную потерю свыше полутора миллиона, так что за весь период времени колебания курса мы отдали иностранным банкирам даром свыше двух миллиардов рублей!

С этим положением невозможно примириться. В случае войны оно грозит нам страшными затруднениями. Мы попали в кабалу берлинской биржи, — и, кроме ее, все остальные пути нам закрыты. В Англии, во Франции капиталы ропщут, что мимо Берлина нельзя иметь прямого дела с нами.

Что за причина этого явления? Неужели нет нам средства прекратить зло и восстановить ценность наших денег непоколебимо?

Немудрено, что эти вопросы волнуют душу каждого патриота русского. В последние годы особенно я предлагал их многим. Признаюсь, что ответы наших государственных людей не удовлетворяли меня: они были основаны на отвлеченной книжной теории, которая казалась мне не имеющей смысла в применении к России. Из нее все-таки не мог я понять, какие могут быть действительные, рациональные, внутренние причины колебанию нашего курса.

Напротив того, люди, изучившие практическую сторону дела, опытные знатоки жизни и биржи, постоянно говорили мне, что все колебание нашего курса основано на иллюзии, на обмане, и есть не что иное, как ловкая эксплоатация нашей простоты заправилами берлинской биржи и состоящими в связи с ними нашими государственными банкирами, сначала Щтиглицом, потом Заком и К°, что положить этому предел не только необходимо, но и весьма возможно, если только с нашей стороны будет понятно, что с нами играют, и кто и как играет с нами.

Объяснения этих людей казались мне совершенно ясны и понятны.

Я просил одного из них, очень умного и сведущего человека, написать покороче и пояснее записку об этом предмете и на днях получил ее.