Великая Отечественная катастрофа — 3

В стратегическом отношении вторжение для нашего военного и политического руководства не было внезапным. Однако немцы за счет скрытного выдвижения и развертывания войск первого эшелона в боевые порядки в полной мере использовали неготовность наших войск к отражению нападения в тактическом масштабе. Тем самым они достигли

тактической внезапности. Внезапные действия такого масштаба привели к срыву планов по прикрытию границы, что позволило германскому командованию сразу захватить инициативу и добиться максимальных результатов при минимальных затратах сил, средств и времени. В первый же день на брестском направлении немцы продвинулись на 50–60 км. Но это не все. Противник, упредив наши войска в развертывании оперативных объединений, неожиданно начал вторжение сразу крупными силами. И тем самым добился оперативной внезапности.

Используя ее, а также созданное им трех-четырех-кратное превосходство в силах и средствах на избранных направлениях ударов и захваченное господство в воздухе, противник обеспечил высокий темп наступления, который в полосе Западного фронта за первые два-три дня наступления составил более 50 км в сутки. В результате войскам группы армий «Центр» удалось в короткие сроки решить поставленные задачи на главном — западном стратегическом направлении, осуществив окружение оперативного масштаба и разгром основных сил Западного фронта. Вот и Жуков признал, что главной неожиданностью для нашего командования стал не сам факт нападения, а сила армии вторжения и мощь нанесенного в первые дни удара. И хотя здесь просматривается желание бывшего начальника Генерального штаба снять с себя ответственность за то, что вторжение оказалось внезапным, в целом он, конечно, прав.

Некоторые публицисты говорят: объяви боевую тревогу хотя бы за пару дней раньше 22 июня, все могло быть совсем по-другому (оставляем за скобками вопрос — боевую тревогу или мобилизацию?). На это требовалось политическое решение, необходимость и последствия которого требуют специального исследования. Документы, касающиеся этого важнейшего вопроса для исследователей недоступны (хорошо, если они вообще сохранились). Тем более нельзя принимать всерьез мемуары даже виднейших военачальников, если они не подтверждаются фактами и соответствующими документами.

Но что могло дать войскам, расположенным у границы, если бы их предупредили и заблаговременно разрешили применять оружие при нападении, как это сделали моряки? Конечно, было бы меньше паники и больше организованности, армии прикрытия понесли бы меньшие потери в людях, вооружении и боевой технике. Меньшие потери понесла бы авиация, в какой-то мере удалось бы организовать ПВО. Моральное состояние личного состава и его устойчивость в последующих боях были бы несравнимо выше, нежели после шока, полученного 22 июня. А противнику потребовалось бы больше времени на преодоление обороны, пусть не очень организованной и занятой поспешно. И потери врага при этом, несомненно, оказались бы выше. И хотя фронт был бы все равно прорван, и немцы до Минска все равно бы дошли, на Днепре они бы встретили организованную оборону. В этом случае можно было надеяться, что их бы близко к Москве не подпустили.

Но ведь и потом, в ходе войны, когда немцам уже не удавалось (а если и удавалось, то редко и на отдельных участках) заставать наши войска спящими в казармах и аэродромы, забитые неготовыми и незамаскированными самолетами, они не раз ставили наши войска на грань катастрофы. Значит, были и другие причины поражения, которые можно отнести ко второй группе. Они не зависели от сиюминутных решений руководства и были вызваны глубинными процессами, происходившими в стране и армии, а также болезнями быстрого количественного роста наших вооруженных сил. В данной статье их можно только обозначить.

На первое место я бы поставил слабую оперативную подготовку командующих объединениями и командиров соединений и, как следствие, их недостаточную самостоятельность и нежелание проявлять инициативу, за которую в случае неудачи их могли обвинить во вредительстве. У них не было четкого представления о характере и возможных масштабах высокоманевренных операций, опыта в руководстве большими массами войск и организации взаимодействия разнородных сил и средств. Сюда можно отнести и недостаточную сколоченность и неповоротливость штабов, их неумение организовать разведку и другие виды боевого и тылового обеспечения.