Великая степь. Приношение тюрка (сборник)

И стрел у меня много,

Словно звёзд на небе.

Не отдам свое царство врагу.

Буду охранять священное свое царство в священное утро,

А если утро окажется неправедным,

Не сочту его за праведное.

Намечаемая битва на Каталаунских полях должна быть битвой против самих себя – против сородичей, перешедших на сторону Рима. Вопиющая ее несправедливость состояла в том, что совершившие предательство предателями не считались. Греха в их поступке не было, даже осуждать их было нельзя. Они поступили по адату!

Картина четвертая

Аттила выходит из шатра к ожидающим его членам военного совета. На лице царя читается решимость.

АТТИЛА (решительно). Что ж, будем драться! И драться, не щадя никого. Обсудим детали.

ВЕДУЩИЙ. Аттила был уверен, оставшееся войско преданно ему до последней капли крови, пойдет в бой по первому кивку полководца, но его требовалось сделать другим, лишь внешне напоминавшим прежнюю армию. Ядро его составят «бессмертные», отряды личной охраны царя, только они могли выдержать удар превосходящего противника и не побежать. (Своим названием они обязаны тем, что погибшего заменял новый воин, поддерживая число бессмертных постоянным.)

Их высшее мастерство давало Аттиле шанс на победу.

Это раньше войско тюркского царя терялось за горизонтом, говорили, его тьмы и тьмы, ныне считали каждого всадника… Аттила, великий полководец, принял решение преподать урок искусства боя, победить не числом, а умением, но об этом никому сказать не мог, опасаясь предательства.

АТТИЛА. Царь возвышается над всеми и печется обо всех. (Пауза. Продолжает с печальной улыбкой, понятной только ему.) Печется даже о предателях…

Аттила кивком показывает, что военный совет окончен. Все расходятся, озабоченно переговариваясь. Не уходит только хан Арда. Он стоит около шатра, ожидая разрешения заговорить. Аттила вопросительно смотрит на него, зна

ком позволяет говорить.

ХАН АРДА (осторожно, но настойчиво). Повелитель, адат велит спросить у провидца: последуй совету ушедших. Без его слов мы не можем идти на войну.

С тяжелым сердцем Аттила обратился к провидцу. Зарезали и сварили самого крупного барана. Провидец, взглянув на лопатку животного, в ужасе отшатнулся. Весь его вид предрекал беду… Кто знает, не получил ли гадатель подарок из Рима? Рим никогда не скупился на щедрые подарки, чтобы посеять смуту…

Так, с помощью коварства еще до начала битвы Аэций ходил в победителях. Рим был уверен, что перед ним уже армия, лишенная духа, а это, как известно, половина победы.

…Аттила в глубине души, возможно, и жалел, что принял условия Аэция. Но теперь после принятого решения не имел права показать это. С подчеркнутым хладнокровием он готовился к бою на Каталаунских полях. «Все во власти Неба», – тихо произнес царь.

Картина пятая

Предрассветное утро перед битвой. Аттила в тяжелом раздумье ходит перед шатром. По нему видно, что он провел бессонную ночь. Справа от него выстроились военные музыканты: одни держат в руках карнаи (карнай – очень длинная медная труба с низким звуком, внешне похожая на европейскую трембиту. – М. А.), другие – барабаны. Они ждут команды, чтобы подать сигнал к бою. Но команды нет. К царю вновь вернулись сомнения.

ВЕДУЩИЙ. У тюрков перед боем войско поднимали затемно, под звуки карная. Казалось, что сама земля начинала стонать, как стонет бык, который ищет, где ему помериться силой. Такие звуки бывают перед землетрясением или извержением вулкана, глухой рев, выворачивающий мир наизнанку в угоду просыпающейся стихии.

Потом, пока солнце не встало, а заря уже занялась, музыкальную партию брали барабаны, большие тяжелые барабаны, они пели гимн войне, у них свой мотив, свои цели: изгнать демонов, чтобы те не мешали грядущему сражению. Наконец, когда уж совсем светало, барабанная дробь походных барабанов разливалась на поле будущей битвы, она как бы согревала землю и сообщала окрестностям о важности намечаемого дела, которое вот-вот начнется здесь…