Великая война без ретуши. Записки корпусного врача

8 июля. Праздник Казанской Божией Матери. […] Был у обедни в соборе. «Заступница усердная…» Был молебен и крестный ход. Собрался в церкви весь военный и губернский Олимп. Боже мой! Всмотрелся я сегодня в коменданта крепости Кайгородова: типичный клинической формы рамолик, выражение лица слабоумное, при осаде крепости вся, вероятно, надежда будет на его жену — полную жизни энергичную даму типа русской боярыни. Губернатор — свиты Его Вел[ичеств]а генерал-майор Шебеко[506] — геморроидального вида субъект, но с выражением в лице, как и у нашего «храброго» полковника, импульсивной решительности сесть на белого коня, въехать в стогны мирно живущего города, всех перепороть и сжечь в нем гимназию… Был приехавший с фронта полевой атаман Покотило[507] — толстая, благодушного вида фигура, еще — сестра милосердия фрейлина Данзас с золотой медалью на георгиевской ленте, полученной, разумеется, только потому, что все вверху стоящие у нее ручки целуют. Надо все же ей отдать справедливость за ее усердную работу. А интересно было бы математически точно учесть, много ли оказалось бы лиц, добровольно пожелавших трудиться на пользу страдающих воинов — так, безо всякой корысти, без получения всяких медалей? Было бы — увы! — весьма мало.

Служба церковная прошла торжественно; молились о ниспослании победы нашему оружию, хотя — ох уж эти молебны, к[ото]рыми хотят компенсировать то существенное, чего у нас не хватает… Командующий наш Радкевич уж тем хорош, что в нем нет хамства, прост в обращении и всегда приветлив, со всеми равен. […]

9 июля. «Успешно отбиваем атаки», «тесним противника», наносим ему «существенные потери», а сами все пятимся и пятимся назад. Совершается какое-то конвульсивное брыкание. От Ковно войска наши отошли, предоставивши ее своим собственным] силам. Офицерские семьи подумывают о выезде на этих днях из Гродно. Остроленка, Новогеоргиевск[508] уже бомбардируются неприятелем. Победа, победа, хоть маленькая победа нам нужна, иначе будет то, что было с куропаткинской армией; наши уже сдаются массами… […]

10 июля.

После нескольких дождливых дней опять прояснилось. В последнем № «Вестника X армии» нет никаких известий от штаба Верховн[ого] главн[окомандующ] его касательно происходящих событий ни в Риго-Шавельском, ни в Наревском, ни в Люблино-Холмском театрах военных действий. Не думаю, ч[то]б[ы] отсутствие вестей оттуда было знамением чего-либо хорошего для нас. За всю текущую кампанию я не припомню, ч[то]б[ы] нашими стратегами совершен был хоть один крупный мастерский бросок — маневр по «made in Germany»[509], а все время знаем только, что «отбрыкиваемся»…

К легендам о «зверствах» германцев пущена еще одна — о расстреле якобы 5000 наших пленных. Я не сомневаюсь в выдуманности этого мнимого факта, что в связи с приказами Верховн[ого] главнок[омандующ]его относительно лишения положенных продовольственных] пайков семей сдавшихся в плен наших воинов имеет практический raison d’etre[510] в смысле воздействия на них, ч[то]б[ы] держались крепче. […]

11 июля.

Погожий день. Немцы здорово прут нам в обхват; с Риго-Шавельского фронта направляются на Двинск[511]; бомбардируются Ивангород, Новогеоргнев[ск]. Называют весьма серьезные и наиболее важные за всю кампанию побоища, обещающие быть решительными…

Ближайшим этапом для нашего штаба армии при отступлении является Лида[512]. […]

12 июля.

За обедом присутствовал генерал Вебель, командир 34-го, растаявшего теперь корпуса, отправляющийся в резерв. Только посмотреть на сего генерала — так ужас берет за судьбу вверяемых его командованию тысяч людей!

Среди порядочной части штаба настроение угнетенное, в лицах их читается плохо скрываемое чувство стыда за действия нашего высшего командования. Дня через 2–3 должна решиться участь Варшавы. Подымает меня на юродство: подать рапорт о назначении меня командиром части, также и многих из корпусных врачей — а во главе санитарных отделов пусть продолжают состоять командиры полков да отставные генералы. Не будет ли так лучше для успехов нашего оружия? Ввиду же большой тяги офицерства на санитарные должности предложить врачам и военным чиновникам замещение офицерских должностей в войсковых частях. Авось тогда скорее победим! […]

13 июля. Беспыльная чудная погода. Зашел в табачный магазин запастись рижскими сигарами, которых потом, пожалуй, и не раздобудешь, по крайней мере — по сносной цене. Евреи (чуткий барометр!) в тревоге спрашивают меня: «Не полезут ли опять сюда немцы?» Ответил, конечно, успокоительно. По целым дням в вышине реет «ballon captive»[513] (колбаса!). […]