Великая Война и Февральская Революция 1914-1917 годов (Том 3)

Поведение в те дни Вел. Кн. Кирилла Владимировича вообще и, в частности, его желание; чтобы роты Гвардейского экипажа ушли из Ц. Села в Петроград, находили во дворце самое строгое неодобрение. И вдруг больно всех ударило сообщение, что и последние две роты экипажа (1 и 3) ушли в Петроград. Одна из Александровки, другая с Павильона. Но все 17 офицеров батальона (за исключением молодого Кузьмина), во главе с ком-ром батальона Мясоедовым-Ивановым, явились во дворец в распоряжение Ее Величества. Во дворец же было принесено и сдано знамя экипажа, при котором находился мичман Черемшанский.

{273} Вечером Императрица вышла к офицерам, поблагодарила их за преданность и верную службу и высказала пожелание, чтобы офицеры вернулись в Петроград в свою часть.

Офицеры исполнили желание Ее Величества и в следующие же дни подверглись преследованиям, а некоторые и арестам.

Поздно вечером Императрица написала два одинаковые письма Государю и вручила их молодым офицерам: Соловьеву и Грамотину, пообещавшим доставить их Его Величеству.

Императрица писала:

"...Всё отвратительно и события развиваются с колоссальной быстротой. Но я твердо верю и ничто не поколеблет этой веры - всё будет хорошо.... Ясно, что они хотят не допустить тебя увидеться со мною прежде, чем ты подпишешь какую-нибудь бумагу, конституцию или еще какой-либо ужас в этом роде".

О членах Царской Семьи и о близких служащих Царица писала:

"Борис уехал в Ставку. Георгий в Гатчине, не дает о себе знать и не приезжает. Кирилл, Ксения, Миша не могут выбраться из города, Твое маленькое семейство достойно своего отца. Я постепенно рассказываю о положении старшим и Корове... Беби я сказала лишь половину... Все в отчаянии, что ты не едешь. Лили - ангел, неразлучна, спит в спальне. Мария со мной... Гротен совершенство. Ресин спокоен. Старая чета Бенкендорф ночует в доме, а Апраксин пробирается сюда в статском. Я пользовалась Линевичем, но теперь боюсь, что и его задержали в городе. Никто из наших не может приехать... Все мы бодры, не подавлены обстоятельствами, только мучаемся за тебя и испытываем невыразимое унижение за тебя, святой страдалец. Всемогущий Бог да поможет тебе..."

Царица просила Государя носить крест Распутина, "если даже и неудобно, ради моего спокойствия." То было последнее письмо.

А в Царском шел грабеж. Громили винные магазины. Разнузданные банды солдат бродили по городу. Но между {274} городом и дворцом была установлена нейтральная полоса и банды и толпа за нее не переступали.

Во дворец уже проник слух, что возможно отречение.

Слуху не хотелось верить.

В тот день 2-го марта Таврический дворец кишел толпой, как муравейник. С утра на стенах и заборах появился "Приказ No 1". Солдаты были в восторге. Офицеры в панике. Во дворе против главного входа нельзя протолкаться сплошная стена солдат. В комнатах говорят про намеченных новых министров. Портфель министра юстиции, чтобы угодить рабочим, отдан Керенскому, хотя раньше прочно стояла кандидатура Маклакова. Керенский, несмотря на решение Исполкома не входить в правительство, принял портфель и, когда объявил об этом в Совете Рабочих и Солдатских Депутатов, гром аплодисментов как бы санкционировал его назначение. Этому назначению многие, далеко не революционеры, искренне радовались, так как популярность Керенского в массе была велика и он один умел влиять на толпу. Керенский бросил толпе обещание добиться амнистии сосланным большевикам и толпа неистовствала от восторга.

После 3 час., в Екатерининском зале говорил Милюков, министр иностранных дел. Он расхваливал военного министра Гучкова и финансов - Терещенко. На сыпавшиеся из толпы вопросы о Государе, о династии, Милюков заявил:

"Старый деспот, доведший страну до полной разрухи, сам откажется от престола или будет низложен. Власть перейдет к регенту В. Кн. Михаилу Александровичу. Наследником будет Алексей".

Толпа отвечала протестами и криками "долой, республика, республика". Агенты Исполкома агитировали против династии, уверяя солдат, что каков бы ни был Государь - станут преследовать за революцию. Манифестация против монархии со стороны рабочих и солдат была столь внушительна и так энергично поддержана Исполкомом перед новыми министрами, что Милюкову пришлось заявить толпе, что мнение о будущем монархе и регенте есть его личное мнение.

Так либералы уже сдавали свои позиции революционной демократии.

А между тем, днем появились афиши с телеграммой Вел. Кн. Николая Николаевича, что он коленопреклоненно умолял Государя об отречении. Солдаты неистовствовали от восторга: "Микола", "Миколай Миколаевич за нас, ура, ура. Долой!" Часов после четырех, среди министров уже положительно говорили, что Государь отрекся во Пскове. Кто-то пустил утку, что и в Германии революция. То было напечатано в московском "Русском Слове". Толпа неистовствовала от восторга. Сам председатель Совета Рабочих и Солдатских депутатов, Чхеидзе, по словам Суханова, стоя на столе, "потрясая какими-то скомканными листами бумаги, выкатив глаза, подпрыгивал на столе на пол-аршина и что было сил, кричал ура".