Великие афёры XX века. Том 2

Ещё через день, 22 августа Шеррон была удостоена часовой аудиенции у патриарха Лея. На встречу она принесла шесть страничек, на которых перечисляла проблемные сделки, а также предлагала план действий. Мы ещё вернёмся к полному тексту меморандума Уоткинс, когда будем исследовать отношения Энрона с Раптором, Кондором и LJM — информация об этих целевых компаниях как раз и попала в руки Шеррон, заставив ударить в набат (или засвистеть в свисток). Сейчас же нас интересует лишь один нюанс: конструктивные предложения о выходе из создавшейся ситуации. В частности, в качестве первого шага Уоткинс предложила нанять юридическую контору для проведения расследования по сделкам с Кондором и Раптором, причём делала оговорку, что ни в коем случае нельзя поручать это расследование хьюстонской фирме Vinson & Elkins, поскольку та непосредственно участвовала в целом ряде сделок с этими SPE. А вот теперь, читатель, попробуй догадаться, кому поручил Кеннет Лей провести анализ транзакций с целевыми компаниями? Всё-таки мой труд не прошёл даром: правильно — Vinson & Elkins! Юристы переговорили с Энди Фастовым и Дэвидом Данканом и пришли к заключению, что сделки с Раптором и Кондором безупречны с юридической точки зрения. Правда, сделали оговорку, что на фоне падения рынка существует «серьёзный риск негативной огласки и возможных судебных разбирательств». Всего ничего — эдакий пустячок! Ясное дело, что Vinson & Elkins в первую голову тревожил именно юридический, вернее — уголовный аспект транзакций. Не менее ясно, что такового и быть не могло: всё-таки курировала Энрон фирма Артур Андерсен — одна из «Большой аудиторской шестёрки». Однако, жизнь оказалась хитрее: в течение следующих двух месяцев именно «негативная огласка» стёрла Энрон в буквальном смысле в порошок.

Символично, что заключение Vinson & Elkins было сделано 15 октября, ровно за день до того, как Энрон опубликовал свой убийственный квартальный отчёт с миллиардным убытком и более чем миллиардным сокращением акционерного капитала.

Уоткинс вышла из кабинета Лея преисполненная надежд и энтузиазма. По словам адвоката Хилдера «после встречи она была уверена, что Лей возьмёт дело под свой контроль». Была также достигнута договорённость, что Уоткинс не будет выносить сор из избы. Вот как сама Шеррон описывает беседу[63]: «Лей спросил меня, сообщала ли я кому-то о том, что знаю? Передавала информацию в SEC[64]

или прессу? Я ответила «нет, я никому не говорила»[65]

. Тогда он сказал: «Не могли бы вы дать нам время на то, чтобы провести расследование?». Я ответила: «Ну разумеется!».

Надо отдать должное Шеррон — она сдержала слово. Кстати, именно эту лояльность и поставили ей в упрёк во время расследования Конгресса: мол, Уоткинс, будучи сертифицированным общественным аудитором, обязана была незамедлительно настучать об известных ей злоупотреблениях Энрона не какой-то частной аудиторской конторе, а сразу в три солидных организации: Регуляционную комиссию штата, профессиональный союз и SEC! Вот тогда бы её поступок и стал полноценным актом виджиланти. А так — ни то, ни сё.

А чем же занимался всё это время Кеннет Лей? Думаю, читатель оценит одну пикантную шалость: буквально накануне встречи с Шеррон Уоткинс (20 и 21 августа) патриарх Энрона в экстренном порядке обменивал имеющиеся у него на руках опционы компании! Всего он реализовал право на 93620 акций по опционам стоимостью 2 миллиона долларов! Цена же приобретённых акций по текущая котировке составляла 3.5 миллиона долларов.

Первое, что приходит в голову неподготовленному читателю, указать пальцем на «дедушку Лея» и закричать не своим голосом: «Ату его!». Развивая это направление, можно предположить, что Лей и в самом деле до меморандума Шеррон Уоткинс не догадывался, какую свинью подложил ему Андрюша Фастов.

Подготовленный же читатель возразит: во-первых, о существовании меморандума Шеррон в тот момент знало не более двух-трёх человек, поэтому у Кеннета Лея не было ни малейшего основания торопиться: на самом фондовом рынке никто ни о чём не догадывался. Во-вторых, Лей не продал опционы, а только представил их к исполнению, то есть обменял на акции. А это в корне меняет дело. Правда, возникает другой вопрос: зачем Лею в срочном порядке понадобились лишние сто тысяч акций Энрона? В случайное совпадение, как вы понимаете, верится с трудом.

Дело совсем запутывается, когда мы узнаем, что Лей не сделал официального заявления в Комиссию по ценным бумагам (SEC) о произведённой транзакции, как то полагается по закону всякому инсайдеру и крупному акционеру. Такую ошибку патриарх Энрона никогда бы не совершил. Значит тут что-то не так.