Читаем Великие неудачники. Все напасти и промахи кумиров полностью

«Зависть» насчитывала 300 черновых начал, требовательный к себе Олеша остановился на 301-м.

Стиль его столь блистателен, что в писательской среде его по праву называют «королем метафор».

В годы торжества сталинской диктатуры Олеша не писал цельных художественных произведений. В письме жене так объяснил свой творческий тупик: «Эстетика, которая является существом моего искусства, сейчас не нужна, даже враждебна – не против страны, а против банды, установившей подлую, антихудожественную эстетику».

В годы сталинских репрессий были уничтожены лучшие друзья Олеши – В. Мейерхольд, В. Стенич, И. Бабель, В. Нарбут. Сам Юрий Карлович чудом избежал ареста и гибели.

В 1936 году на публикацию произведений Олеши и упоминание его имени в печати был наложен запрет, снятый властями только в 1956-м.

На этом кошмарном фоне творить было невозможно.

«Я болен, – жаловался гипотетическому читателю в дневнике Олеша, – у меня болезнь фразы: она вдруг на третьем или четвертом звене провисает… Я почти конкретно вижу это выгнувшееся книзу брюхо… Писательство, как писание подряд, как бег строчек одна за другой, становится для меня недоступным».

В годы войны Олеша был эвакуирован в Ашхабад, затем вернулся в Москву. Писатель с горечью называл себя в послевоенные годы «князем „Националя“, имея в виду свой образ жизни. Он привык работать над рукописью, сидя перед огромным, с видом на Кремль, окном в кафе „Националь“. Иные, видевшие тогда Олешу, говорили потом, что он был похож на Бетховена, иные – что на короля Лира или на Чарли Чаплина. По Москве ходили слухи о его новом, законченном гениальном романе.

– Это правда, что вы написали роман?

– Нет.

– Боже мой, а говорят, такой замечательный.

Себе Олеша уже признался, что писать беллетристику с действующими лицами ему противно. Зато накапливались записи под девизом: «Слова, слова, слова», или «Ни дня без строчки».

…Нельзя без внутреннего сострадания, горечи читать страницы дневника, где речь зачастую идет о гибельных приступах алкоголизма.

«Я не хочу быть писателем, – исповедовался в дневнике Юрий Карлович. – Быть человеком искусства, художником – большое несчастье. Это проклятие. И ни богатство, ни слава не искупают беспокойства, оторванности от обыкновенных радостей. И от постоянной устремленности в себя приходят мысли о смерти, страх смерти и желание поскорей избавиться от этого страха. То есть пустить пулю в лоб».

Олеша выброшен на жизненную обочину. Денег на выпивку нет. Он начинает откровенно просить в долг у благополучных знакомых.

«– Дайте мне три рубля, – сказал я.

– Боже мой! Может быть, вам десятку?

– О, это прекрасно! – воскликнул я, уже научившийся всяким приемам попрошайничества. – А это не ударит вас по бюджету?

Он снял перчатку и вдвинул руку за борт шубы. Там, в боковом кармане, стояли пачкой новые десятки. Он отсоединил одну.

– Я вам отдам… Скоро буду богат!

И я сказал ему то, что говорил всем, у кого брал деньги. Я пишу замечательную пьесу, которая скоро будет готова, и тогда…»

Вместо горячки творчества начинался запой, водочная паранойя. Об этом более чем откровенно свидетельствуют записи:

«Я не знаю, где я родился. Я нигде не родился. Я вообще не родился. Я не я. Я не не. Не я не. Не, не, не. Я не родился в таком-то году. Не в году. Году в не. Годунов. Я не Годунов».

Похмелью нужно было найти оправдания:

«Я никогда не был алкоголиком. Я пил не от любви к питью, к закусыванию, к кряканью… Я просто не знал, что делать в промежутках».

Олеша настойчиво, упрямо пишет дневник. Сам удивляется своей неспособности создать законченное, завязка – кульминация – развязка, произведение. Только разрозненные клочки. Качество текста тоже его не устраивает.

«Я больше не буду писателем, – с горечью пишет Юрий Карлович. – Очевидно, в моем теле жил гениальный художник, которого я не мог подчинить своей жизненной силе. Это моя трагедия, заставившая меня прожить по существу ужасную жизнь…»

Иногда мысли еще безысходней:

«Мне не с чем появиться перед публикой. У меня и никогда ничего такого не было. Все было втиранием очков… Я ничего не умею писать. Главное – не хочу. А что я хочу? Идти на закат».

Дойдя до края отчаяния, Олеша вдруг спохватывается, пробует успокаивать себя прошлым успехом:

«У меня есть убеждение, что я написал книгу „Зависть“, которая будет жить века. У меня сохранился ее черновик, написанный мною от руки. От этих листов исходит эманация изящества».

Увы, это не помогает. Олеша вновь срывается в жуткое пьянство.

«На днях бросил курить. Однако мертвецки пью. Посмотрим, чем кончится это? Выберусь ли? Плохо дело…»

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев, изменивших мир
10 гениев, изменивших мир

Эта книга посвящена людям, не только опередившим время, но и сумевшим своими достижениями в науке или общественной мысли оказать влияние на жизнь и мировоззрение целых поколений. Невозможно рассказать обо всех тех, благодаря кому радикально изменился мир (или наше представление о нем), речь пойдет о десяти гениальных ученых и философах, заставивших цивилизацию развиваться по новому, порой неожиданному пути. Их имена – Декарт, Дарвин, Маркс, Ницше, Фрейд, Циолковский, Морган, Склодовская-Кюри, Винер, Ферми. Их объединяли безграничная преданность своему делу, нестандартный взгляд на вещи, огромная трудоспособность. О том, как сложилась жизнь этих удивительных людей, как формировались их идеи, вы узнаете из книги, которую держите в руках, и наверняка согласитесь с утверждением Вольтера: «Почти никогда не делалось ничего великого в мире без участия гениев».

Александр Владимирович Фомин , Александр Фомин , Елена Алексеевна Кочемировская , Елена Кочемировская

Биографии и Мемуары / История / Образование и наука / Документальное
Чикатило. Явление зверя
Чикатило. Явление зверя

В середине 1980-х годов в Новочеркасске и его окрестностях происходит череда жутких убийств. Местная милиция бессильна. Они ищут опасного преступника, рецидивиста, но никто не хочет даже думать, что убийцей может быть самый обычный человек, их сосед. Удивительная способность к мимикрии делала Чикатило неотличимым от миллионов советских граждан. Он жил в обществе и удовлетворял свои изуверские сексуальные фантазии, уничтожая самое дорогое, что есть у этого общества, детей.Эта книга — история двойной жизни самого известного маньяка Советского Союза Андрея Чикатило и расследование его преступлений, которые легли в основу эксклюзивного сериала «Чикатило» в мультимедийном сервисе Okko.

Алексей Андреевич Гравицкий , Сергей Юрьевич Волков

Триллер / Биографии и Мемуары / Истории из жизни / Документальное