Великие пророчества. 100 предсказаний, изменивших ход истории

Увы, все сбылось!.. Революция началась через год. Мари-Жан-Антуан Кондорсе, известный математик, действительно принял яд. Себастьян-Рок-Никола Шамфор, автор знаменитого труда «Максимы и мысли», перерезал себе вены. Феликс Вик д’Азир, врач-анатом, член Французской Академии, скончался от потери крови в тюрьме. Бывший королевский министр Кретьен-Гийом Мальзерб вместе с любимцем парижских дам, острословом Николани, склонили свои головы под нож гильотины. Та же участь постигла и Жана-Сильвена Байи, хотя он, пламенный революционер, и стал первым мэром «свободного Парижа». Как известно, революция не щадит своих детей, как, впрочем, и прелестных женщин. Герцогиня де Граммон тоже взошла на помост гильотины, и ее прелестная головка скатилась в запачканную кровью мусорную корзину.

Ну а скромный чиновник и непризнанный писатель Казот со всей своей семьей повел себя просто героически: он отказался признать революционную власть, сохранив верность традиционной для Франции монархии. Сын Казота – юный Сцевола – вошел в историю как истинный защитник королевской семьи. Такой же романтик, мистик и монархист, как и его отец, Сцевола однажды ценой собственной жизни защитил королевскую семью. Когда разъяренная толпа напала на монархов и вырвала крошечного дофина, чтобы растерзать, Сцевола сумел отбить ребенка и вернуть его королеве, которая со слезами на глазах благодарила юношу. Впоследствии Сцеволу арестовали, но каким-то чудом ему удалось вырваться из страшной тюрьмы Консьержери.

Самого Казота, вступившего в число тайных сторонников короля, схватили 10 сентября 1794 года. Его бесстрашная дочь Элизабет кинулась в каземат, куда бросили Казота, и со слезами стала умолять тюремщиков помиловать ее старика отца. Тюремщики вместе с революционной толпой, пришедшей поглазеть на казнь, решили покуражиться над ней. Один из стражников налил огромный стакан деревенского самогона и протянул девушке: «Если вы, гражданка, хотите доказать, что не из проклятых аристократов, выпейте это залпом за победу республики. Останетесь стоять на ногах – заберете папашу!» Элизабет выхватила стакан и выпила залпом, вскричав: «Я готова забрать отца!» И толпа расступилась перед ней.

Казот вернулся домой. К нему тотчас прибежал друг, месье де Сен-Шарль, позже написавший мемуары: «Слава богу, вы спасены!» Казот только криво покачал головой: «Но ненадолго! Мне было видение: жандармы снова отвезли меня в Консьержери, ну а оттуда – в трибунал…»

Это было последнее пророчество 74-летнего Казота. Уже на другой день, 11 сентября, старика вновь арестовали. Его казнили на парижской площади Карусель в 7 часов вечера 25 сентября 1794 года. Поднявшись на эшафот, несгибаемый Казот громко вскричал: «Я умираю, как и жил, верным Господу и моему королю!»

С того памятного обеда прошло как раз 6 лет, как Казот когда-то и предсказал. Он умер последним – остальные присутствовавшие на ТОМ памятном обеде уже были на Небесах. Парадоксально, но мечта о революционных веяниях, в которых они видели очистительный ветер перемен, катком прошлась по их собственным жизням. Сгубила судьбы семей, круто повернула историю страны, сделав ее во взглядах всего мира из страны счастья и процветания страной ужаса, террора, которая развязала мировую войну, еще невиданную в истории человеческой цивилизации.

И тут стоит вспомнить еще одно предсказание, которое сделал Казот на том давнем обеде в узком кругу. Кто-то тогда пожелал: «Скорее бы уж пришло царство истинного разума, оно гораздо лучше, чем весь этот затхлый мир, в котором мы обитаем!» И тогда Казот проговорил резко, словно выплюнул: «Все это случится с вами именно в царстве разума и во имя философии человечности и свободы, о которой вы бредите, господа! И это действительно будет царство разума, ибо разуму в то время будет даже воздвигнут храм, более того, во всей Франции не будет других храмов, кроме храма разума».

И это пророчество сбылось. Революция запретила всякую религию. Зато разум занял ее место и поднялся на ступень обожествления. По всей стране действительно строили храмы разума, устраивали праздники в его честь. Но и разум, став богом, потребовал жертв. И сколь масштабных!..

Так не стоит ли понять: торжество разума не всегда приводит к торжеству добродетели. Разум без чувств опасен так же, как голые чувства без разума. Впрочем, все противоестественно без одного – СОЧУВСТВИЯ.

Первые знамения Французской революции

С кошмарами Французской революции связано несколько ярких предсказаний, которые были сделаны задолго до того, как наступил конец XVIII века.