Великие судьбы русской поэзии: Начало XX века

Ещё в августе 1917-го Маяковскому явился замысел драмы «Мистерия-буфф». К концу следующего года она была окончена, и воплощена на сцене – первая советская пьеса, поставленная в Петрограде. На славу, на известность в обществе всегда имеется спрос. Можно написать пьесу или устроить модное кафе, а можно сделать кассовый фильм. Кинофирма «Нептун» предложила поэту сняться. Маяковский выбрал «Мартина Идена», словно судьбу, чужую, выдуманную, на себя примерил. Написал сценарий, переделав на Россию. Оставил главное – трудный успех, неудачная любовь, разочарование и самоубийство. Эту роль из фильма он прихватит и в жизнь, сыграв её столь же блестяще и до конца.

Первая кинематографическая удача повлекла за собою новые предложения и новые роли: «Барышня и хулиган», «Учительница рабочих», «Закованная фильмой». Поэтический, артистический и художественный таланты слишком близки, чтобы их разделять. Недаром по-настоящему крупные поэты и рисовали отлично, и так умели читать свои стихи, как не снилось самым прославленным актёрам. Живущие внутри поэтической стихии они не нуждались в перевоплощениях и осмыслениях, ибо стихи были только частью их существа, их жизни, их души. Читая, они лишь воссоединялись со своими творениями, дополняя их до первозданного целого. Превосходство Владимира Владимировича в исполнении собственных произведений не оспаривал никто и никогда.

Некоторое время, хотя и весьма недолго, соратники Маяковского верховодили и при большевиках. Более того, «будетляне» поначалу увидели в революции наступление того самого будущего, к которому они так декларативно рвались и которое исподволь возвещал их футуризм. Вот и первым председателем Всероссийского Союза поэтов был избран Василий Каменский. Власти не препятствовали. Каменский так Каменский. Советам, в эту пору воевавшим с голодом и разрухой, с внутренними и внешними врагами, было явно не до поэзии.

Это в дальнейшем только их ставленники, их номенклатура будут возглавлять все творческие и не творческие Союзы, и командовать ими под диктовку партийных органов. Тогда и футуристический девиз «За свободу творчества», осенявший «Пощёчину общественному вкусу», окажется несусветным анахронизмом. Да и обществу, которое станет советским, уже никто не посмеет наносить, как реальных, так и фигуральных пощёчин.

Умный Давид Бурлюк прежде всех почувствовал, что новая власть не обещает искусствам процветания и уже летом 1918-го постарался оказаться за линией фронта. Затем – Дальний Восток, как наиболее удалённая от эпицентра революции область, и в 1920-ом – прыжок за океан в Японию. Ну, а оттуда в 1922-ом – в США. И везде будет устраивать выставки, выступать с лекциями. Живопись, литература…

Похоже, что контрабандой в одном из своих чемоданов вывёз Давид Давидович из Советской России и футуризм. Только, увы, в законопослушных, добропорядочных странах этот «скандальный груз» вряд ли ему пригодился. Ни те люди, ни та среда. Только в 1956 году навестит он свою далёкую родину, которая к этому времени уже освободится от сталинского террора и будет именоваться Советским Союзом. Что и говорить – умнейший человек!

В августе 1919-го в Москве на Тверской было вывешено первое «Окно сатиры» – остроумный способ заполнять пустующие витрины магазинов. Маяковский подключился к этому начинанию уже через месяц на «Окне № 5» и стал активнейшим деятелем и делателем «Окон РОСТА», как их вскоре стали называть (РОСсийское Телеграфное Агентство – в сокращённом виде). Тут пригодились и перо Владимира Владимировича, и его кисть, и организаторский талант…

Государственная «витринная» газета от обычных стенных отличалась, прежде всего, тем, что её делали профессионалы. Число сотрудников доходило до сотни. В основном это были художники и поэты. Зимою в мастерской дымили буржуйки, а люди работали в валенках, шапках, перчатках. Рисунки на злобу дня и меткие, ядовитые подписи к ним, чаще всего в стихотворной форме.

Тут же трудилась Лиля Юрьевна, раскрашивая сделанные контуром рисунки Маяковского. Ну а поэт не только сам рисовал и сочинял подписи, но ещё и давал задания другим, а также принимал их работу и даже составлял тариф для её оплаты. Частенько и ночевал в мастерской. Спал, подкладывая под голову полено, чтобы легче было проснуться. А бритву брал у соседей, которым это не очень нравилось. Однажды они сказали, что бритва занята и ещё очень, очень долго будет занята. «Понимаю, слона бреете», – ответил поэт и ушёл.

Всего Маяковский сделал 1,5 тысячи «Окон». Иногда он подписывал своим именем чужую сатиру, чтобы иной бедствующий поэт мог получить более высокий гонорар. Работа самого Владимира Владимировича оплачивалась по максимальным ставкам.

В калейдоскопе своих и чужих текстов и потерять голову нетрудно. Когда однажды Осип Максимович Брик продекламировал Маяковскому некрасовские стихи:

Князь Иван – колосс по брюху,Руки – род пуховика,Пьедесталом служит ухуОжиревшая щека…