Великие загадки мира искусства. 100 историй о шедеврах мирового искусства

Он согласится. И даже напишет сказку про свою названую сестрицу. В сказке именно она станет преданной Гердой, отправившейся искать названого братца Кая – и не просто на край света, а в царство самой Снежной королевы. Андерсен забудет, что настоящий волшебник не может сделать чудо самому себе. Забудет, что сказка может обернуться любой стороной. Даже самой непредсказуемой. Фрекен Линд откажет Андерсену с легким сердцем. Ведь у нее окажется холодное сердце Снежной королевы.

Обрести любящую родственную душу – вот что было тайным стремлением Андерсена. Вот для чего он писал сказки в надежде, что кто-то прочтет и отзовется. Но не отозвался никто.

…Когда он умирал, говорил друзьям: «Не пишите сказок – они возьмут всю вашу жизнь». Может, он вспоминал, как однажды в Италии встретил красавицу Елену, позировавшую самому скульптору Канове. Тогда Елена сказала ему: «Уедем вдвоем, и никаких сказок!» И он отказался. Ведь без сказок он уже не мог жить. И вот, умирая, завещал: «Не ставьте сказки выше настоящей жизни».

В детстве он был похож на старичка – тощий, сморщенный, с длинным носом. Но когда умер, лицо разгладилось, обрело покой и умиротворение. Он лежал красивый и… молодой.

Черный кот… белый дрозд…

О судьбе великого поэта Альфреда де Мюссе (1810–1857) ходит множество легенд. Да все его творчество и вся жизнь представляют собой одну сплошную мистическую тайну.

Альфред де Мюссе

Лето 1820 года в Париже выдалось особенно пыльным и душным. Десятилетнего Альфреда де Мюссе и его младшего брата Поля родители на каникулы отправили к деду в имение Конье. Готический замок поразил воображение мальчишек. А когда дед рассказал им об истории их древнего рода и показал секретные комнаты с потайными ходами, дети пришли в восторг. Уже на следующий день озорник Поль потащил старшего брата на «поиск сокровищ». И хотя застенчивого Альфреда больше прельщал полумрак старинной библиотеки, где можно взахлеб читать рыцарские романы, он, как всегда подчиняясь заводиле Полю, пошел за братом.

Проржавевший скрытый механизм поддавался с трудом, но Полю все же удалось сдвинуть дубовую панель. Пахнуло сыростью. «Сейчас мы увидим призрака!» – замирая от восторга, заявил Поль. И тут из чрева тайного хода на мальчиков прыгнуло что-то черное, мохнатое, огромное. Впечатлительный Альфред тоненько вскрикнул и упал в обморок.

«Ну, ты слабак! – Младший братишка крутился возле постели, куда по приказу деда слуги перенесли Альфреда. – Чего испугался? Это же был просто большой черный кот! Вставай, пойдем искать сокровища, а то после обеда дед велел мне прочесть пятьдесят раз «Отче наш» за то, что я тебя не уберег. И почему я должен вечно с тобой возиться? Ведь ты – старший…»

Альфред не ответил. Он закрыл глаза и мысленным взором опять увидел метнувшуюся к нему черную тень…

…Восемнадцатилетний Альфред де Мюссе, потупив длинные и шелковистые, как у девушки, ресницы с обожанием глядел на мэтров романтической литературы. Сегодня ему впервые удалось попасть на заседание «Сенакля» – литературного кружка в доме самого Виктора Гюго. Правда, никакое это не заседание! Поэт Теофиль Готье, писатели Александр Дюма и Сент-Бёв, художники Делакруа и Девериа и еще множество незнакомых лиц окружили хозяина дома и, рассевшись кто на стульях, а кто и просто на ковре, долго и страстно спорили о литературе и искусстве. Потом Делакруа показывал свои наброски, а Готье и Гюго читали стихи. И вдруг великан Дюма громогласно пророкотал: «Пусть и новенький прочтет что-то!» Все обернулись к Мюссе. Тот замешкался, но взял себя в руки: «Баллада о луне».

Стихи понравились. Они дышали юностью, были одновременно и взволнованны, и чуть ироничны. Доброжелательный Дюма захлопал во всю мощь огромных ладоней: «Еще!» Его поддержали остальные. И тут в проеме двери показалась супруга Гюго – Адель. На руках у нее, украшенный голубым бантом, восседал ухоженный черный кот. Мюссе стушевался и замолчал.

Больше он не рвался в «Сенакль». Зато с невероятной быстротой покорил кружки золотой молодежи. Правда, чтобы стать своим, Мюссе пришлось пристраститься к абсенту, опиуму и азартным играм. И когда он, стройный, красивый как молодой бог, с развевающимися светлыми волосами, появлялся в очередном салоне, одетый в синий редингот с бархатными отворотами, брюки в обтяжку и лихо заломленный цилиндр, сердца аристократок и дам полусвета начинали биться в ускоренном ритме. К тому же первый поэтический сборник девятнадцатилетнего Мюссе произвел настоящий фурор. Правда, романтики «Сенакля» были умерены в похвалах. За это избалованный насмешник начал строчить на них эпиграммы, называя Гюго «Гусем Га-га», а Сент-Бёва – «Сент-Бевю» (от «бевю» – ошибка). Романтики стали стеной – и вот уже литературный мир заговорил о Мюссе осуждающе, и следующий сборник его стихов и поэтических пьес «Театр у себя дома» пресса встретила гробовым молчанием.