Великий Бисмарк. Железом и кровью

В беседе с британским послом Одо Расселом Бисмарк заявил, что военный закон – детище военного кабинета императора и что он, канцлер, не стремится навсегда изъять военный бюджет из-под контроля рейхстага, ибо опасается роста влияния генералов, не подвластных правительству. Практически о том же говорил Лукиус, утверждая, что Бисмарк «придает лишь очень условное значение прохождению всего закона. Истинную причину он видит в сложном соотношении между военным кабинетом и военным министерством. Он хотел бы эмансипировать последнее от первого и поставить его под влияние своей должности как имперского канцлера» ^[468]

. После ряда столкновений с военной верхушкой в период войн с Австрией и Францией Бисмарк совершенно не горел желанием усиливать ее позиции.

В начале марта очередной приступ ревматизма исключительно вовремя приковал его к постели. Благодаря этому обстоятельству Бисмарк сумел на время устраниться от борьбы вокруг военного законопроекта, заняв выжидательную позицию. Он весьма критично относился к методам представителей правительства, пытавшихся добиться принятия закона, но отнюдь не торопился помочь им. «Железный канцлер» прекрасно понимал свое ключевое положение и готовился выступить на сцену в самый подходящий момент, показав себя в роли человека, абсолютно необходимого всем политическим силам молодой империи.

В двадцатых числах марта он пригласил к себе Лукиуса и обсудил с ним сложившуюся ситуацию. Канцлер утверждал, что § 1 ни в коей мере не нарушает бюджетного права рейхстага, и резко критиковал защитников этерната за их парламентскую тактику – по его словам, представители правительства допустили огромную ошибку, предоставив консерваторам выступить главными защитниками законопроекта. В прессе тем временем все чаще стали встречаться сожаления о том, что канцлер не в состоянии принять личное участие в происходившем. Как писала газета «Post», «в любом случае, парламентские дела страдают от отсутствия рейхсканцлера самым серьезным образом» ^[469]

.

Правда, вопрос о незаменимости Бисмарка именно в этот момент активизировался благодаря усилиям ряда его противников в высших эшелонах власти. Уже в марте бывший военный министр Роон писал Бланкенбургу, что Бисмарк обязан провести военный закон, ибо в противном случае «станет ясно, что все его кокетничанье с национал-либералами не принесло ничего хорошего, что он все плохо рассчитал» ^[470]

. Ходили упорные слухи о том, что против «железного канцлера» интригует, метя на его место, его старый соперник Эдвин фон Мантойфель, ставший к тому времени генерал-фельдмаршалом. Неоднократно он говорил императору о неспособности Бисмарка справиться с парламентом, но так и не смог пошатнуть веру старого монарха в своем паладине. Ряд высокопоставленных военных, которых поддерживала издавна не любившая Бисмарка императрица, лелеяли надежду договориться с Центром и таким образом посрамить «железного канцлера».

По столице начали стремительно распространяться слухи о том, что Бисмарк устал, болен и подумывает об уходе со своего поста. Некоторые круги в это же время начали выдвигать предложения о временной замене канцлера в виде назначения исполняющего его обязанности. На место последнего прочили одного из лидеров правых либералов Форкенбека или Гогенлоэ. Эти замыслы активизировались после известий об исключительно плохом состоянии здоровья Бисмарка. Важными персонами в этом «заговоре» были великий герцог Баденский и его доверенное лицо, Гельцер; последний 25 марта в осторожной форме сделал Гогенлоэ предложение стать исполняющим обязанности канцлера.

Впрочем, эти намерения были пресечены Гогенлоэ, наотрез отказавшимся от подобного поста – опытный политик прекрасно представлял себе, какой будет реакция Бисмарка на такие идеи. Зондаж, проведенный герцогом Баденским в отношении супруги Бисмарка, также не дал никаких плодов – хотя изначально ему показалось, что она разделяет его мнение, в конечном счете он добился лишь того, что «железный канцлер» находился теперь целиком и полностью в курсе дела. В этот момент и сами авторы идеи испугались возможных последствий – в частности, в своем письме Иоганне фон Бисмарк великий герцог открещивается от всех подобных намерений, заявляя, что ему абсолютно чужда мысль об отставке Бисмарка и он хотел лишь несколько облегчить бремя, которое столь пагубно сказывается на здоровье канцлера. Идея с назначением исполняющим обязанности Форкенбека, таким образом, отпала сама собой. Впрочем, еще в середине апреля, когда накал борьбы спал, Гельцер попытался заговорить о назначении заместителя канцлера с императором, но, естественно, разговор этот не привел ни к каким результатам.