Великий Бисмарк. Железом и кровью

Разумеется, как на это часто указывают критики Бисмарка, Культуркампф привел к определенному расколу немецкого общества, в котором часть граждан была публично объявлена врагами и противопоставлена всем остальным. Однако это можно ставить «железному канцлеру» в вину, но нельзя считать провалом его политики. Бисмарк изначально строил свой курс, опираясь на противоречия, сталкивая различные группы интересов и удерживая за счет этого в своих руках ключевую позицию. Он вовсе не был «отцом нации», заботящемся в первую очередь о единстве общества и самосознании граждан. Он был политиком, стремившимся к сохранению власти, проведению в жизнь своей линии и не стеснявшимся пользоваться для этого всеми имевшимися под рукой инструментами.

Раскол германского общества касался и лично фигуры Бисмарка. Для одних – таких было меньшинство – он являлся чудовищем, нарушителем установленных порядков, гонителем истинной веры или прислужником эксплуататоров. Однако для большинства немцев Бисмарк являлся безусловно положительным героем. Он еще не стал тем символом германского единства, каким окажется в ХХ столетии. Однако его популярность была весьма велика. Германские университеты один за другим избирали его почетным доктором, а города – почетным гражданином. В его честь продолжали называть все, что только можно – от улиц до селедки. Художники рисовали его портреты, множество людей присылали ему подарки ко дню рождения. Бисмарк прекрасно умел использовать эту популярность, однако не предпринимал никаких усилий для ее увеличения и в целом относился к ней равнодушно. Он был честолюбив, однако не тщеславен. Многочисленные почести порой даже раздражали его. Известна история о том, что, получив после победы над Францией звание генерал-лейтенанта, он раздраженно спросил: «Ну и что я могу на него купить?» ^[484]

Ему совершенно не нравилось ощущать себя живым памятником, и он частенько жаловался на то, что даже на своем любимом курорте, в Киссингене, вокруг него постоянно собирается толпа почитателей и зевак.

По этой же причине он стремился избегать светских мероприятий. Бисмарк предпочитал общение, которое носило бы в первую очередь деловой характер. В своем берлинском доме он еженедельно устраивал «парламентские вечера», на которых приглашал депутатов. Здесь он умел быть радушным и гостеприимным хозяином. В спокойной, домашней обстановке обсуждались животрепещущие политические проблемы, принимались решения, которые затем становились предметом обсуждения в рейхстаге и прусской палате депутатов.

Семейство Бисмарков по-прежнему обитало в служебной квартире, находившейся на верхнем этаже здания министерства иностранных дел. К дому на Вильгельмштрассе примыкал обширный сад, по которому «железный канцлер» любил прогуливаться. Старые деревья по-прежнему были для него лучшими собеседниками. Посетителей глава правительства принимал в небольшом, скромно обставленном кабинете, главным предметом мебели в котором был огромный письменный стол. Простота и лаконичность обстановки, в которой работал крупнейший государственный деятель тогдашней Европы, поражала современников. По словам одного из посетителей, ни один французский префект не удовлетворился бы столь скромными условиями.

Возможно, поэтому в 1874 году от лица правительства было приобретено соседнее с министерством иностранных дел здание – дворец Радзивиллов, в котором имелись более приспособленные в первую очередь для больших приемов помещения. Спустя некоторое время, после масштабного ремонта, семейство Бисмарков перебралось туда. Однако и в этом здании помещения были лишены показной пышности. Та же скромность отличала внутреннее убранство принадлежавших «железному канцлеру» усадеб в Варцине и Фридрихсру. Мориц Буш, посетивший Варцин в 1877 году, вспоминал, что внутренности дома напоминают скорее дом зажиточного помещика, нежели замок титулованной особы.

Варцин, а затем и Фридрихсру по-прежнему играли большую роль в жизни главы правительства. Практически каждый год он проводил в своих имениях по несколько месяцев, объясняя это в первую очередь состоянием своего здоровья. По некоторым подсчетам, за 23 года своего пребывания в должности канцлера сначала Северо-Германского союза, а затем Германской империи он провел в поместьях в общей сложности 9 лет. В политических кругах столицы это вызывало частые жалобы на сложность ведения дел в отсутствие Бисмарка, тем более что последний, как уже говорилось выше, категорически не желал иметь заместителя ни формального, ни фактического. «Железный канцлер» говорил, что связь между Берлином и провинцией функционирует бесперебойно и он способен управлять имперской политикой из Варцина столь же успешно, как и из своего берлинского кабинета. Это было верно в том отношении, что плохое состояние здоровья затрудняло ему работу и в столице.