Великий Эллипс

— ПОЖАЛУЙСТА-ПОЖАЛУЙСТА-ПОЖАЛУЙСТА! — Искусный Огонь, как безумный, скакал вверх-вниз.

— Ох, ну хорошо, — сдался Невенской.

— А-а-а-ххх — я —большой, я — огромный, я — безбрежный.

— Нет, ты можешь пойти со мной только при одном условии: если спрячешься в моем кармане крошечной искрой. Никто не должен знать, что ты там.

— Нет-нет-нет-нет-нет. Я большой-большой-большой!

— Ты маленький. Иначе ты сегодня не выйдешь из лаборатории. Выбирай.

— Я маленький, —

с этими словами Искусный Огонь мгновенно уменьшился, сжался до нужных размеров. Выпрыгнув из реактора, яркая искорка добежала по полу до ботинок Невенского, вскочила на подол его просторного платья, затем поднялась вверх до нагрудного кармана, в котором и исчезла.

— Ну, как ты там? — спросил Невенской.

— Мне — отлично, мне — чудесно, я — Искусный Огонь. Пойдем.

— Помни, тебя никто не должен видеть.

Пламенное телепатическое согласие.

Выйдя из лаборатории, Невенской проделал свой обычный путь по подземному коридору, поднялся по секретной лестнице, далее через кладовку и хозяйственную комнату, по дворцовому коридору, ведущему прямо к личным апартаментам короля, мимо часовых, через переднюю с коллекцией дамасских клинков, и наконец — в личный кабинет короля.

Мильцин IX, облаченный в великолепный шелковый халат цвета ночного неба, расшитый золотыми созвездиями, сидел за письменным столом, на котором совсем недавно стоял макет города. Макет убрали, его место заняли карты, таблицы и замысловатые чертежи. Среди пергаментных свитков красовалась тарелка с остатками обеда Его Величества. Невенской отметил — голуби, фаршированные сливами, которые в свою очередь фаршированы трюфельным паштетом, салат из картофеля, свеклы и репы, зелень, приправленная маслом, и бутылка «Гранд Зорльхоф № 39». При виде всех этих кулинарных изысков в желудке у Невенского заурчало.

— Голодный, — услышал Невенской из своего нагрудного кармана, — есть-есть-есть.

— Не сейчас, — ответил он.

Король склонился над одной из таблиц, но поднял глаза когда в кабинет вошел Невенской.

— А, мой дорогой друг, — воскликнул Мильцин IX. — Входи и взгляни на это. Ты будешь поражен. Это — чудо. Она — чудо.

— Это? Она? — эхом повторил Невенской.

— У нее поистине замечательный талант, ее природное дарование под стать ее утонченному интеллекту. Никогда еще мне не приходилось встречать такое необычное существо. Она — ровня мне, Невенской, я не постесняюсь признать это — она мне ровня. Ты сам увидишь это, когда познакомишься с ней.

— Ваше величество, меня не нужно убеждать, — учтиво ответил Невенской, — я покорный слуга прекрасных дам.

— Если ты и сейчас так думаешь, подожди, что ты запоешь, когда услышишь, как она говорит!

— Сир? — Невенской попытался скрыть нетерпение. — Если вы помните, я уже был удостоен чести наслаждаться ораторским искусством юной леди не единожды.

— Получается, ты знал ее, еще будучи в Ниронсе?

— В Ниронсе?

— Да, там она провела два последних года, хотя родом она из Стреля. У нее такая необыкновенная жизнь! Когда ты с ней встретишься, тебе стоит умолять ее рассказать о своей жизни.

— Уважаемая мадам лиГрозорф родилась в Стреле? — Невенской растерялся.

— Кто? — Мильцин нахмурился, но секунду спустя его лицо просветлело. — Ты подумал, я говорю о малышке Ибби лиГрозорф?

— Сир, зная о вашей теплой дружбе с этой леди, я, естественно, думал…

— Ха-х! О, нет, лиГрозорф — это маленькое, славное создание, но она совсем не друг мне. Она просто маленькая девочка, почти ребенок, и при этом очень посредственного ума. Возможно, я был ослеплен на мгновение, но недавний приезд графини Ларишки открыл мне глаза.

— Графиня Ларишка?

— Да она женщина и к тому же мой друг. Она не зеленая девчонка, она — женщина, зрелая, утонченная, очаровательная — истинная леди. А какая умница, ты не представляешь, она — чистейший бриллиант. О, какое это удовольствие — общаться с женщиной, которая понимает тебя с полуслова. А ее образование, Невенской! Глубина и широта ее знаний поразят даже тебя! Тонкие замечания, широкий кругозор! Красивые лица и мягкие, гибкие тела — ничто. Только ум имеет значение, друг мой, ум — это все!

— Согласен.

— Ее ум похож на огромный, восхитительный пир…

Глаза Невенского непроизвольно скользнули по большому блюду, оставленному на письменном столе. Один из голубей так и остался нетронутым, и какая у него золотистая корочка! Он сглотнул слюну.

— Есть-есть-есть-есть-есть-есть…

— …Где поток яств никогда не иссякает, — заключил Мильцин. — Ее мудрость успела напитать меня, и я надеюсь, что мой ум также ее обогатил.

— Обогатил? Сир? — Невенской направил внимание в нужное русло.

— Вот, взгляни на это, — Мильцин указательным пальцем ткнул в одну из таблиц, лежавших на его столе. — Порадуй глаз. Ты ничего подобного не видел.