Великий Эллипс

— Патрули? Вы думаете, я боюсь патрулей? Послушайте, я знаю эти леса. Очень часто, когда я был мальчиком, я играл здесь, на берегу озера, в ледяных королей. Я помню здесь все тропинки, а эти пожиратели требухи не знают ничего. Я скручу им фьеннскую комбинацию из четырех пальцев, когда буду проходить мимо, а они и не заметят.

Возница, показав на револьвер, произнес краткую речь на испуганном разаульском. Никто не обратил на него внимания.

— Пожалуйста, не делайте этого, Бав Чарный, — искренне умоляла Лизелл. — По крайней мере, не сегодня ночью. Сходите в Слекью в другой раз, когда будет не так опасно. Может быть, завтра. Не стоит рисковать жизнью по пустякам.

— Я не рискую жизнью по пустякам. Если я рискую жизнью, то ради чего-то важного. Я имею право ходить по своей земле свободно. Кто может запретить мне это? — Он встал в полный рост, и его огромная тень легла на снег.

Несмотря на большое количество выпитого им вуврака и запутанную речь, Лизелл понимала, что в нем говорит не только алкоголь. Она не могла ничего сказать.

Гирайз мог.

— Забудьте, наконец, о самом себе и своих бесценных правах, — резко сказал он. — Вы всех нас ставите в рискованное положение. Вы не сделаете этого.

— Не сделаю? Вы так считаете? — револьвер нацелился Гирайзу в грудь. — Вы думаете, вы меня остановите? Ха-х, не волнуйтесь, вы и женщина в безопасности. Никто меня не увидит, я проскользну прямо перед их грейслендским носом.

— Уберите свой пистолет, нас убьют из-за вас, — Гирайз набрал в грудь воздуха. — Послушайте, Чарный, остановитесь и подумайте. Если вы просто подождете…

— Я уже достаточно долго ждал. Я ждал целый день, и больше не хочу. Я иду в Слекью. Прочь с дороги. — С этими словами Бав Чарный покинул освещенный костром круг и углубился в лес. Темнота поглотила его.

Они пристально смотрели ему вслед. Никто не отважился последовать за ним.

— Думаешь, он пройдет? — спросила Лизелл.

— В его состоянии у него нет ни одного шанса, — ответил Гирайз. — Он попадется в считанные минуты. И я не хочу, чтобы грейслендцы подумали, что мы с этим идиотом заодно. Нам лучше убраться отсюда.

— В обогревальню?

— Да.

Она на пальцах объяснила своему вознице, куда они направляются. Тот кивнул, зажег на санях фонари и уселся на свое место. Она села сзади, и они тронулись следом за санями Гирайза. Мимо саней проплывала черная стена леса. Неожиданно выстрел — совсем близко — нарушил тишину ночи. Лизелл замерла, кулаки ее сжались под меховым пологом. Она прислушалась — раздались еще два выстрела, за которыми последовала частая стрельба. Дыхание у нее участилось, образовав перед глазами облако пара.

— Быстрее, — шептала она. — Быстрее.

Если бы возница и услышал, он бы ее не понял, но, видимо, он полностью разделял ее переживания, поскольку взмахнул кнутом, и лошади пустились рысью.

Конусообразная обогревальня возникла перед ними. Двое саней подъехали к ней почти одновременно. Пока мужчины управлялись с лошадьми, Лизелл занесла внутрь меховые пологи и покрывала, свалила их на пол и разожгла огонь. Когда Гирайз и возница вошли, дымок уже струился через отверстие в крыше, воздух обогревальни стал значительно теплее.

Гирайз бросил под дверь огромный чурбан — он, конечно, не защитит их от грейслендских солдат, но все же с ним как-то безопаснее, подумала Лизелл. Какое-то время они молча сидели у огня и прислушивались — стрельба, стук бегущих ног, голоса, кто-то забарабанил кулаком в дверь… И вновь наступила тишина.

Воздух стал тяжелым от тепла и дыма. Гирайз сгреб угли, и они стали укладываться спать. Вначале Лизелл лежала с широко открытыми глазами, в нос ей бил затхлый запах старых меховых пологов, а слух и сознание сконцентрировались на звуках, которые могли послышаться в любой момент. Но тишину ничто не нарушало, и, наконец, ее веки сомкнулись, и мир перестал существовать.

Она проснулась на рассвете. В обогревальне было холодно, но все еще дымно. Гирайз крепко спал. Возница отсутствовал. Вероятно, вышел по нужде. Его покров и полог тоже исчезли, он, должно быть, уже отнес их в сани. Благоразумно. Когда они будут расставаться, возница заслуживает получить дополнительное вознаграждение.

Лизелл зевнула, протерла глаза и подошла к двери. Выходя, возница убрал чурбан. Она прислушалась, но ничего угрожающего не услышала. Она открыла дверь и вместо своих саней увидела заплату утоптанного ногами снега. Сани Гирайза стояли неподалеку, а лошадь была привязана к ближайшему дереву. Ее сани, лошадь, возница уехали. Ее сумка осталась стоять у двери. Ее возница — трус, но хотя бы не вор.

Секунду она бессознательно оглядывалась по сторонам. Реальность прояснилась, страх овладел ею и злость вырвалась наружу. Возница просто бросил ее умирать с голоду или замерзать в какой-то безвестной глуши. Гадкому, ничтожному разаульскому трусу это даром не пройдет. Вчерашние грейслендские солдаты любезно обещали вернуть возницу, если тот сбежит, и сейчас она готова принять их предложение. Ей придется пройти мили две или более по заснеженному Брюжойскому тракту, с сумкой в руках, или…