Великий Эллипс

— Я с вами, — не отстала от них Лизелл. — Выбора ведь нет. — Боковым зрением она уловила неодобрительный взгляд Гирайза, но проигнорировала его. Пусть он знает теперь, что она не боится необычных способов путешествия. Пусть плетется в хвосте, если считает, что этот способ слишком опасен для него.

— Я согласен, — произнес Гирайз без особого энтузиазма. Фестинетти обменялись взглядами и затрясли головами в знак согласия.

— Отлично, — кивнул головой бородач, — чем многочисленнее незаконный исход противника, тем большее оскорбление мы нанесем грейслендской Империи. Но офелу не может отправить сразу всех шестерых, придется разбиться на две группы.

— Я в первой группе, — решительно заявил Чарный, будто кто-то оспаривал у него это право. — Мне без разницы, кто еще в первой группе, но я отправляюсь в первой. Когда вы будете перемещать меня?

— Сейчас.

— Хорошо. Что мне делать?

— Встаньте на стекло.

Чарный повиновался. Он улыбался так, как будто все они собирались на приятную увеселительную прогулку. Близнецы Фестинетти присоединились к нему. Когда они все трое встали на офелу,

один из коллег бородача достал крошечный пузырек, наполненный белым кристаллическим веществом, и насыпал его небольшими кучками в вершины шестиугольника.

— Что это? — подозрительно спросил Чарный, но ему никто не ответил.

Бородач склонил голову и забормотал. По мере того как ритмические слоги слетали с его губ, шесть холмиков белого вещества воспламенились. Пламя поднялось и окружило офелу. Появился призрачный дымок. Просвещенный продолжал бормотать, и дым стал густым, белым и закрутился в мощную спираль.

Познание. Оно реально существует. Лизелл смотрела во все глаза, приоткрыв от изумления рот.

Чарный и Фестинетти сделались невидимыми, исчезли в мутном тумане, их крики, если таковые и были, потонули в ревущем урагане Познания.

Лизелл закрыла уши руками, напрасно напрягая глаза, дабы прорваться через непроницаемую завесу. Она ничего не могла рассмотреть, ничего, кроме рокота, не было слышно, она лишь чувствовала физическое напряжение огромной силы.

И все закончилось. Белый ураган неожиданно стих, огромный напор чужеродной энергии себя исчерпал. Плотный туман мгновенно рассеялся, обнаружив сверкающий и пустой офелу. Чарный и Фестинетти исчезли.

Никто не шелохнулся; все стояли молча.

— С ними все в порядке, — наконец нарушил тягостное молчание бородач. Не дождавшись никакой реакции со стороны ошеломленных «эллипсоидов», он добавил: — Они сейчас под крышей замка Ио Уэта, за несколько лиг от Ланти Умы. Ну что, очень удивлены? Конечно, у вас были свои представления о том, как это произойдет. — Так и не получив ответа, он в конце концов спросил: — Вы трое все еще хотите последовать за ними?

Не говоря ни слова, Меск Заван встал на шестиугольную плиту. Также молча Лизелл и Гирайз встали с ним рядом. Ей очень хотелось, чтобы Гирайз взял ее за руку, но ей легче было бы умереть, чем сказать ему об этом. Она украдкой бросила взгляд в его сторону, отметила, что он плотно стиснул зубы, и неожиданно у нее в голове промелькнула мысль: а вдруг это последнее, что она видит на этом свете, а вдруг они двое стоят сейчас на пороге смерти.

Что, если мы просто исчезнем? Навсегда? Во рту у нее пересохло. Как жаль, она так много хотела сказать ему и так поздно поняла это, и может, уже никогда не будет больше такой возможности.

Слишком поздно.

Одна из фигур, одетых в черное, уже насыпала холмики кристаллического вещества в вершины шестиугольника. Бородач склонил голову и снова забормотал, нараспев произнося ритмические слоги, которые она не могла разобрать, но инстинктивно догадывалась, что Рейна никогда не поймет их истинного смысла.

Холмики воспламенились, и белый дымок ожил и закружился. Непроизвольно Лизелл, схватила Гирайза за руку и не только увидела, сколько почувствовала, как он повернулся и посмотрел на нее. Она же не спускала глаз с бородача. Его было почти не видно в тумане, но его непонятное бормотание еще долетало до ее слуха. Примешивался и еще один звук, что-то обыденное: где-то там, за пределами чашеобразной комнаты слышался грохот ног по лестнице, чей-то крик, настойчивый стук кулаками в закрытую дверь.

Дверь открылась — и грейслендские солдаты ворвались в комнату с револьверами в руках. Лантийцы отпрянули назад, один из них, не из Выбора, отчаянно рванулся к двери. Три из четырех револьверов выстрелили одновременно, и бегущий упал на полпути. Несколько пуль вместо цели попало в стену, обезобразив стекло особняка Мораниз паутиной свежих трещин.