Великий Годден

Тамсин почти всегда приходила к ужину поздно. Несмотря на сломанную руку, она проводила на конюшне больше времени, чем всегда, благодаря своему новому другу, мальчику, у которого был рыжей масти мерин по кличке Бильбо и который любил, когда восхищались тем, как он прыгает.

– А я восхищаюсь, – сказала она, – потому что он делает это умопомрачительно.

– Мерин или мальчик?

Тэм пыталась одной рукой отрезать ножку цыпленка, придерживая его рукой в гипсе.

– Ты из-за чего больше нервничаешь, – обратилась она к Мэлу, – из-за свадьбы или из-за постановки?

Мэл нахмурился:

– И ты еще спрашиваешь? Что может быть нервного в женитьбе на прекрасной девчонке?

– Это, в конце концов, всего лишь пьеса, – буркнула Мэтти, и Хоуп побледнела.

– О боже, никогда не говори так о «Гамлете».

Алекс хихикал до тех пор, пока Тамсин не ударила его.

– Мэтти, как так получается, что чем ты старше, тем невежественнее? – Мэл был искренне огорчен. Не дождавшись ответа, он встал и вышел из-за стола. Это так не вязалось с его обычным поведением, что все мы были слегка ошарашены. Хоуп пошла за ним и вернулась спустя минуту.

Мама вздохнула:

– В последнее время он стал таким чувствительным, верно?

– Он действительно ужасно волнуется. – Кит одной рукой обнял Мэтти, та выпятила нижнюю губу, но, казалось, угрызений совести не испытывала. – Я его не виню, – продолжал Кит. – И самое главное – свадьба. Сейчас не слишком удачное время для нее.

– Прошу прощения. – Хоуп посмотрела на Кита, и в кои-то веки я увидела, что она сердится. – Не приведи господь, чтобы наша свадьба сказалась на карьере Мэла.

– Я просто подумал, – спокойно сказал Кит, – как трудно, должно быть, наслаждаться самым счастливым днем своей…

– Не волнуйся за него, – выпалила Хоуп и ушла. Мама встала и начала собирать тарелки.

– Не обращай внимания. – Она положила руку на плечо Кита. – Свадьбы имеют обыкновение выводить людей из равновесия.

– Это Кит имеет обыкновение выводить из равновесия, – пробормотал Алекс.

Я посмотрела на Хьюго. Его лицо горело, и он дрожал, как стальная струна. Проглядывавшее иногда в нем неистовство пугало меня.

Небо над морем было ясным и бледным, но со стороны берега – почти черно-зеленым.

Я толкнула Хьюго локтем:

– Пошли отсюда.

Он пошел со мной к морю, и мы сели на песок. Мы оба молчали, но он, казалось, расслабился в моем присутствии. Когда начал моросить дождь, он встал и вернулся в дом, а я пошла по длинной дороге вокруг лагун в одиночестве и дошла до места, где дома кончались и густые заросли боярышника и карликового терновника ограждали поле от ветра. Кусты здесь имели причудливые очертания, их верхние ветки сцеплялись, но у самой земли между стволами можно было пролезть; в детстве нам казалось, что тут устраивают уютные норы лисы и барсуки. Когда мелкий дождь сменился сильным, я забралась в кусты боярышника, чего не делала уже десять лет. Внутри было тесно, но сухо. Это было хорошее место, чтобы переждать грозу.

Я смотрела, как капли дождя падают с терновника, и немного дрожала – моя одежда была влажной. Через несколько минут я окажусь дома и переоденусь во что-нибудь сухое.

Последние лучи солнца с трудом выглядывали из-за сплошных облаков, а с соседнего поля до меня доносились чьи-то голоса. Голоса стали ближе, и я затаилась в кустах, чувствуя себя в безопасности.

Голоса. Я узнала голос Мэла. Чертов Гамлет.

– Лаэрт, откуда эта неприязнь? Мне кажется, когда-то мы дружили. А впрочем, что ж, на свете нет чудес: как волка ни корми, он смотрит в лес.

А затем услышала:

– Мэл. Мэл… О боже, Мэл!

Наступила тишина. Хотя не совсем тишина. Вовсе не тишина.

Я не видела, что происходит. Не была уверена в том, что слышала.

Нет, подумала я. Невозможно. Только не это.

25

Моя сестра никогда больше не была так прекрасна, как в то лето. Всю ее жизнь люди вокруг говорили, что она безумно хороша, но для меня она так и не стала прежней. Что-то в ней изменилось.

Казалось, целую вечность никто ничего не знал. Да я и сама сомневалась. Что тут было знать? Возможно, ничего. Шли часы, и мой мозг ставил под сомнение то, во что не был готов поверить.

Пока я сомневалась, Хьюго рисовал, мама шила, Хоуп читала, Мэтти ходила взад-вперед. Я видела, что она перебирает в уме все возможные варианты: ей отчаянно хотелось быть любимой Китом, а не просто иногда нравиться ему. В последнем случае она оказалась бы человеком никчемным.

В конце концов даже ее походка стала надломленной.

Я не знала, что делать. Я едва знала, что знаю.

Рядом всегда был Хьюго. Поначалу я избегала его в страхе, что он подтвердит услышанное мной. Хоуп спросила, что со мной не так, и я ответила, что беспокоюсь за Мэтти. Она посмотрела на меня, вздохнула и ничего не сказала.

Я пыталась засечь многозначительные взгляды, поглаживание руки. Ничего такого.