Великий Гусляр

– А точнее?

– На Пушкинской.

– Вот видите, - обрадовался плотный мужчина и наклонил голову так, что луч солнца отразился от его лысинки, попал зайчиком в глаз девушки, создававшей венок из одуванчиков, и девушка зажмурилась. - А я что говорил?

И в нем была радость, как у следователя, получившего при допросе упрямого свидетеля очень важные показания.

– А в каком доме вы остановитесь?

– В нашем, - сказал молодой человек, отходя к группе людей, изучавших сплюснутую шину.

– В шестнадцатом? - спросил плотный блондин.

– В шестнадцатом.

– Я так и думал. Вы будете Георгий Боровков, Ложкин по матери.

– Он самый, - ответил молодой человек.

– А я - Корнелий Удалов, - сказал плотный блондин. - Помните ли вы меня - я вас в детстве качал на колене?

– Помню, - сказал молодой человек. - Ясно помню. И я у вас с колена упал. Вот шрам на переносице.

– Ох! - безмерно обрадовался Корнелий Удалов. - Какая встреча. И неужели ты, сорванец, все эти годы о том падении помнил?

– Еще бы, - сказал Георгий Боровков. - Меня из-за этого почти незаметного шрама не хотели брать в лесную академию раджа-йога гуру Кумарасвами, ибо это есть физический недостаток, свидетельствующий о некотором неблагожелательстве богов по отношению к моему сосуду скорби.

– К кому? - спросил Удалов в смятении.

– К моему смертному телу, к оболочке, в которой якобы спрятана нетленная идеалистическая сущность.

– Ага, - сказал Удалов и решил больше в этот вопрос не углубляться. - И надолго к нам?

– На месяц или меньше, - сказал молодой человек. - Как дела повернутся. Может, вызовут обратно в Москву... А с колесом-то плохо дело. Запаска есть?

– Без тебя вижу, - ответил шофер с некоторым презрением глядя на синий костюм, на импортный галстук, повязанный, несмотря на утреннее время и будний день, и на весь изысканный облик молодого человека.

– Запаска есть, спрашивают? - вмешался Удалов. - Или тоже на базе оставил?

– Запаска есть, а на что она без домкрата?

– Ни к чему она без домкрата, - подтвердил Удалов и спросил у Боровкова, - а ты, говорят, за границей был?

– Стажировался, - сказал Боровков. - В порядке научного обмена. Надо будет автобус приподнять, а вы тем временем подмените колесо. Становится жарко, а люди спешат в город.

– Ну и подними, - буркнул шофер.

– Подниму, - сказал Боровков. - Только прошу вас не терять времени даром.

– Давай, давай, шеф, - сказала ветхая бабушка из толпы пассажиров. - Человек тебе помощь предлагает.

– И она туда же! - сказал шофер. - Вот ты, бабка, с ним на пару автобус и подымай.

Но Боровков буднично снял пиджак, передал его Удалову и обернулся к шоферу с видом человека, который уже собрался работать, а рабочее место оказалось ему не подготовлено.

– Ну, - сказал он стальным голосом.

Шофер не посмел противоречить такому голосу и поспешил за запаской.

– Расступитесь, - строго сказал Удалов. - Разве не видите?

Пассажиры немного подались назад. Шофер с усилием подкатил колесо и брякнул на гравий разводной ключ.

– Отвинчивайте, - сказал Боровков.

Шофер медленно отвинчивал болты, и его губы складывались в ругательное слово, но присутствие пассажирок удерживало. Удалов стоял в виде вешалки, держа пиджак Боровкова на согнутом мизинце, и спиною оттеснял тех, кто норовил приблизиться.

– А теперь, - сказал Боровков, - я приподниму автобус, а вы меняйте колесо.

Он провел руками под корпусом автобуса, разыскивая место, где можно взяться понадежнее, затем вцепился в это место тонкими, смуглыми пальцами и без натуги приподнял машину. Автобус наклонился вперед, будто ему надо было что-то разглядеть внизу перед собой, и вид у него стал глупый, потому что автобусам так стоять не положено.

В толпе ахнули, и все отошли подальше. Только Корнелий Удалов как причастный к событию остался вблизи.

Шофер был настолько подавлен, что мгновенно снял колесо, ни слова не говоря, подкатил другое и начал одевать его на положенное место.

– Тебе не тяжело? - спросил Удалов Боровкова.

– Нет, - ответил тот просто.

И Удалов с уважением оглядел племянника своего соседа по дому, дивясь его внешней субтильности. Но тот держал машину так легко, что Удалову подумалось, что, может, автобус и впрямь не такой уж тяжелый, а это только сплошная видимость.

– ... Все, - сказал шофер, вытирая со лба пот. - Опускай.

И Боровков осторожно поставил зад автобуса наземь.

Он даже не вспотел и ничем не показывал усталости. В толпе пассажиров кто-то захлопал в ладоши, а кареглазая девушка, которая кончила плести венок из одуванчиков, подошла к Боровкову и надела венок ему на голову. Боровков не возражал, а Удалов заметил:

– Размер маловат.

– В самый раз, - возразила девушка. - Я будто заранее знала, что он пригодится.

– Пиджачок извольте, - сказал Удалов, но Боровков засмущался, отверг помощь Корнелия Ивановича, сам натянул пиджак, одарил девушку белозубой улыбкой и, почесав свои черные усики, поднялся в автобус, на свое место.