Василий Петрович Баландин работал заместителем наркома до прихода в наркомат и Яковлева, и Дементьева, но они хорошо знали этого замечательного руководителя. Он был специалистом моторного производства, а с моторами у нас в стране было крайне напряженное положение, каждый инженер был на счету, а тут заместителя наркома сажают в тюрьму по нелепому доносу.
– Товарищ Сталин, вот уже больше месяца как арестовали Баландина, честного и преданного работника. Мы не знаем, за что его взяли, но уверены, что произошло недоразумение.
– Где он?
– У меня, – подал голос Берия.
– Ну, и что?
– Пока никаких показаний не дает.
– Вот видишь. Отпусти его. А если выяснится, что он враг, то вместе с ними вернется к тебе, – и ткнул пальцем в Дементьева».
На следующий день Василий Петрович Баландин, остриженный наголо, бледный, с припудренными кровоподтеками на лице вошел в кабинет Шахурина. Там были оба его заместителя, которые взяли на себя смелость и протянули руку помощи ни в чем не повинному товарищу. Это было редкостью тогда…
Нарком тут же подписал приказ о назначении Баландина директором Рыбинского моторного завода и отправил подальше от бдительных глаз недремлющих Органов.
У победы много отцов…
В мемуарах Шахурина ясно написано, что именно он был инициатором освобождения Баландина.
В изложении И.Ф. Петрова этот эпизод звучит несколько по-другому, и там за Баландина вступается именно он, Петров. Это все к тому, что к воспоминаниям ветеранов, авторам мемуаров следует относиться с большой осторожностью…
Немцы ничего не знали о военно-стратегической игре по обороне Москвы от воздушных налетов и уже 22 июля 1941 года осуществили первую бомбардировку нашей столицы.