Великий Яковлев. «Цель жизни» гениального авиаконструктора

Мы осматривали лаборатории, цеха, испытательные станции и стенды, беседовали с конструкторами и производственниками. В результате нам не только удалось ознакомиться с имевшимися конструкциями, но и увидеть перспективу их дальнейшего развития на ряд лет. На основе оценок, сделанных авиационной группой, было решено закупить следующие образцы самолетов: по два экземпляра бомбардировщиков J-88К1 (пикирующий вариант), J-87 и Do-215; по пять экземпляров истребителей Не-100, Ме-11 °C-2 (двухмоторный) и Ме-109Е; по два экземпляра двухмоторного учебного самолета FW-85.

При посещении фирм «Дорнье» и «Фокке-Вульф» была выявлена подготовка к запуску опытного бомбардировщика Do-217 и одномоторного истребителя FW-190. Образцы их к закупке не рекомендовались, поскольку они не вышли к тому времени из стадии испытаний.

После осмотра основных авиационных заводов Германии большая часть членов авиационной группы – П.В. Дементьев, А.С. Яковлев, Н.Н. Поликарпов и другие – уехала в Москву. Закупку отобранных самолетов и отправку их в Москву А.С. Яковлев по согласованию с Москвой возложил на меня».

Яковлев уезжал в Москву, тая в душе тревогу. Дело в том, что в предпоследний день в пачке газет, которые портье приносил в номер, он обнаружил одну на русском языке. Это было белоэмигрантское издание, которое читать советским людям категорически не рекомендовалось. Александр Сергеевич уже совсем было вознамерился скомкать газету и бросить ее в урну, но название одной из статей зацепило глаз. Он развернул газету.

«Швайнхунде, господа, швайнхунде!»

Конечно, Мужской приют на Мельдеманштрассе хоть и был учреждением из разряда благотворительных, но все же он был гораздо чище и пристойней, чем те ужасные венские ночлежки, в которых Адольфу довелось обитать в прошлые годы. Да и народ здесь был поприличней – практически не было чехов, сербов, цыган, а в читальном зале ему иногда даже разрешали рисовать.

Но как можно художнику работать на столе, без мольберта! И Адольф, следуя вежливым напоминаниям, похожим на понукания, своего друга Карла Ганиша, брал мольберт и отправлялся в город – творить на природе.