Великий Йог Тибета Миларепа

Вскоре у Джецюна обнаружились симптомы серьезной болезни, и как раз в это время явился геше Цапхува, принеся с собой немного мяса и чанга, якобы для того, чтобы преподнести Джецюну, но на самом деле целью его визита было увидеть своими глазами, в каком состоянии находится Джецюн. Обратившись к Джецюну, он сказал: «Такой святой человек, как Джецюн, не должен болеть такой тяжелой болезнью. Но так как это случилось, ее следует распределить между всеми твоими учениками, если это возможно. Или если есть способ ее переноса, тогда ее можно передать мне. Но если и это невозможно, тогда что лучше всего сделать?»

Джецюн улыбнулся и сказал: «Действительно, эта болезнь настигла меня беспричинно, но у меня не было выбора, как ты, по-видимому, хорошо знаешь. Вообще болезнь йога и болезнь обычного человека не одно и то же. Йогу она может казаться не заслуживающей внимания. Но эта болезнь служит мне украшением».

Сказав так, он спел гимн:

«Круговорот рождения и смерти и освобождение от

него можно видеть или постичь в обители Ясного Света.Когда руки принимают естественное положение[277],Великая Мудра ставит на них свою печать[278].Поэтому я обладаю невозмутимостью совершенной имужеством, не знающим преград.

Болезни, злые духи, грехи и затменияЛишь украшают меня премного.Они заключены во мне, как нервы, как влага и как семя.Дары я принимаю для украшения знаков моего совершенства.Пусть грех зложелательства будет искуплен[279]

.Эту болезнь, которая мне так к лицу,Я мог бы передать, но в этом нет нужды».

Геше тогда подумал: «Джецюн подозревает, что я его отравил, но он полностью не уверен в этом. А относительно его способности передать болезнь, то я не сомневаюсь, что он не мог это сделать, даже если бы имел на это право». И он сказал Джецюну: «О Джецюн, мне бы хотелось знать истинную причину твоей болезни. Если она вызвана злыми духами, их нужно изгнать. А если это просто расстройство организма, вызванное нарушением равновесного содержания соков, то их нужно уравновесить и нормализовать. Но я в этой болезни не разбираюсь. Однако, если ты можешь передать ее, пожалуйста, передай».

На это Джецюн ответил: «Некое существо сделалось одержимым одним из самых злобных духов, который называется демоном эгоизма. Этот демон и вызвал мою болезнь, нарушив слаженность моего организма. Демона этого невозможно изгнать, и болезнь невозможно вылечить. Если бы я передал ее тебе, ты бы ни одного мгновения не смог бы ее переносить. Поэтому я не буду этого делать». Геше подумал про себя: «Ага! Не желая признаться в своей неспособности передать болезнь, он, притворяясь, говорит, что не хочет ее передавать». И в настоятельном тоне геше сказал: «Передай ее, прошу!»

Джецюн ответил: «Хорошо. В таком случае я пошлю ее не тебе, а в ту дверь, и ты сможешь тогда оценить ее силу». И с этими словами Джецюн послал ее в дверь комнаты для медитаций. Дверь тут же заверещала, задрожала, задвигалась и едва не распалась на части. И в этот момент Джецюн, казалось, не испытывал никакой боли.

Геше и на этот раз не поверил. «Это, безусловно, трюк, производимый магическим способом», – подумал он про себя и сказал Джецюну: «Замечательно! А теперь передай ее мне!»

На это Джецюн сказал: «Я выполню твою просьбу, но передам тебе только часть этой силы». И Джецюн вернул боль из двери и направил ее Цапхуве, сказав ему, что посылает только половину боли, и спросил, как он оценивает ее силу и как он ее переносит.

Для геше боль оказалась столь невыносимой, что он едва не потерял сознание. И когда он испытал на себе эту боль, которую из-за него переносил Джецюн, его охватило глубокое раскаяние. Положив голову под ноги Джецюна, он каялся, проливая потоки слез: «О Джецюн, Святой Владыко. Эта болезнь, как сказал ты сам, послана тебе этим существом, одержимым эгоизмом и завистью. Я молю тебя, возьми все мое состояние, движимое и недвижимое, и прости мне это преступление, дабы злая карма не настигла меня».

Так как эти слова были произнесены в духе искреннего раскаяния, Джецюн увидел, что он действительно покаялся, и с радостью простил его. Вернув всю боль себе, он сказал: «Я никогда не владел[280] никаким домом, никакой собственностью, а сейчас на пороге смерти, когда мне вообще не нужно никаких вещей, что я буду делать с твоим имуществом? Оставь его себе, и больше не нарушай установлений Дхармы. А я буду искренне молиться за тебя, чтобы тебя не постигла злая карма за твое преступление и чтобы ты избежал страданий». И он спел гимн: