Великий князь Николай Николаевич

По отношенію къ Россіи въ этихъ трудахъ, посвященныхъ затрагиваемому вопросу, неизмнно склоняется имя Великаго Князя Николая Николаевича, какъ горячаго и якобы активнаго сторонника доведенія іюльскаго конфликта 1914-го года до войны. Это явленіе обязываетъ меня твердо заявить, что приписываемое Великому Князю Николаю Николаевичу вліяніе на ходъ событій, приведшихъ къ войн, положительно не врно. Я уже не говорю о томъ, что никакой военной партіи, ни вообще, ни якобы возглавлявшейся Великимъ Княземъ въ Россіи не существовало. Вполн возможно, и даже вроятно, что среди военныхъ сознавалась неизбжность въ боле или мене близкомъ будущемъ кроваваго столкновенія на запад изъ-за неразршимыхъ, повидимому, мирнымъ путемъ проблемъ; еще вроятне, что много горячихъ головъ въ арміи мечтали о подвигахъ и жертвенности, которую они проявятъ въ случа войны, но совершенно категорически утверждаю, что вс эти лица не были объединены никакой партіей и не имли никакого вліянія на ходъ русской политики и развитіе германо-русскаго конфликта. Въ частности, по отношенію къ Великому Князю Николаю Николаевичу, мною уже были приведены (въ глав Т-й) т условія, которыя совершенно исключали для него возможность проявленія своего вліянія на вншнюю политику Россіи, вплоть до того дня, когда состоя^ ло ъ его назначеніе на постъ Русскаго Верховнаго Главнокомандующаго. Перебирая вновь и вновь въ своей памяти минувшія событія, я могу добавить слдующія соображенія. Въ силу традицій самодержавнаго строя, веденіе вншней политики въ русскомъ государств составляло одну изъ неотъемлемыхъ прерогативъ Царя. Положеніе это настолько глубоко вндрилось въ сознаніе Верховной, власти, что въ 1917-мъ году, въ дпи обсужденія вопроса объ отвтственномъ министерств, Государь соглашался на дарованіе такого-министерства, отвтственнаго передъ Думой, но лишь съ условіемъ непосредственнаго подчиненія себ Министровъ Иностранныхъ Длъ, Военнаго и Морского, иначе говоря — оставляя такимъ образомъ понрежнему за собою руководство вншними длами, равно какъ и вопросами войны п мира.

Я уже приводилъ фразу Императора Николая 11-го, доказывающую до какой степени Русскій Государь дорожилъ этой прерогативой руководства вншними длами, вмшательство въ которыя не могло бы остаться безъ ршительнаго отпора съ его стороны или въ. лучшемъ случа — отвтнаго молчанія. Къ тому же, мы знаемъ_г

что Великій Князь Николай Николаевичъ, въ періодъ предшествующій войн, значительно подорвалъ довріе къ се²¹б со стороны Двора ршительной поддержкой проектовъ графа Витте, и это недовріе было тмъ сильне, что его стали заподозривать въ стремлепіи занять императорскій престолъ.

По описанію В. А. Сухомлинова, одного изъ личныхъ недруговъ Вел. Кн. Николая Николаевича, послдній, будучи приглашенъ участвовать въ извстномъ засданіи 25-го іюля, молчалъ н усиленно нервно курилъ. Нервность въ движеніяхъ была всегдашней спутницей Великаго Князя, но и самый вопросъ, подлежавшій обсужденію, естественно, долженъ былъ вызывать у всхъ возбужденное настроеніе. Что же касается дополнительнаго соображенія генерала Сухомлинова о томъ, что Великій Князь «настроилъ Государя уже заране, безъ свидтелей», то оно, составляя лишь догадку писавшаго, вполн голословно и не подкрплено никакими фактическими данными. При извстной враждебности генерала Сухомлинова къ Великому Князю Николаю Николаевичу, едва ли возможно придавать словамъ его много значенія. — В. А. Сухомлиновъ, не перестававшій сводить съ Великимъ Княземъ личные счеты и, въ силу своей извстной неискренности, едва ли затруднявшійся дискредитировать своего врага, тмъ не мене не могъ иначе изобразить поведеніе Великаго Князя, какъ словомъ.²¹

«Молчалъ!». Да, молчалъ!_

Ибо Великій Князь на этомъ совщаніи, по своей должности Главнокомандующаго столичнымъ округомъ, являлся только въ качеств представителя русской арміи. Послдняя же, какъ таковая

, никогда въ Россіи не вмшивалась въ политику ! « Великая молчальница ». « Га ^гадкіе шив'іЬе !», — Она только дйствуетъ,, но не разсуждаетъ ! Такова была ея позиція въ старой Россіи. Даже самъ военный министръ генералъ Сухомлиновъ, членъ Совта Министровъ, разсуждаетъ въ своихъ воспоминаніяхъ такъ: «Какъ военный министръ, противъ такого ршенія (частной мобилизаціи), бывшаго ходомъ на шахматной доск большой политики, я не имлъ права протестовать

, хотя бы этотъ шагъ и угрожалъ войной, ибо политика меня не касалась. Постолько же не мопмъ дломъ, Военнаго Министра, было удерживать Государя отъ войны. Я былъ солдатъ и долженъ былъ повиноваться, разъ армія призывается для обороны отечества, а не вдаваться въ разсужденія»²¹).

Такимъ образомъ, даже на уста военнаго министра была наложена, въ политическомъ смысл, печать молчанія.